Отец с обложки

— Я каждый год прихожу в один и тот же день в «Блеск». Когда я был болен и проходил курс химиотерапии в онкологическом центре, со мной в палате была еще одна девочка. У нее было красивое имя Элина и не менее красивые глаза. Огромные синие с пушистыми черными ресницами. Она стала моей первой любовью. Мы как-то написали список вещей, которые обязательно сделаем, когда выздоровеем. Она хотела отпраздновать свое восемнадцатилетние в «Блеске». Тогда это был очень популярный ночной клуб у молодежи.

У меня все внутри сжимается, когда представляю Леона и эту девочку. Почему-то мне кажется, что у этой истории не будет счастливого конца. Иначе мы сейчас бы не сидели в моей гостиной. И в «Блеске» он не был бы один.

— Но… я прошел два курса химиотерапии и пошел на поправку, а у нее случился рецидив. Прямо перед восемнадцатилетнем. И она не успела воплотить в жизнь ни один пункт из своего списка. Теперь я делаю это вместо нее. Прихожу каждый год в «Блеск» и праздную ее восемнадцатилетние. Я не собирался в тот вечер ни с кем знакомиться, но получилось как получилось.

Леон невесело усмехается, я прочищаю горло и произношу единственное что приходит в голову. Банальное:

— Мне жаль.

— Поверь, я бы не бросил своего ребенка и любил бы его больше всего на свете. Но это невозможно. Я говорю это только потому, что надеюсь на то, что ты просто ложно решила что беременна от меня. Тебе стоит вспомнить с кем еще из мужчин ты была и ты найдешь ответ на свой вопрос. Может, ребенок от этого, что тебя у подъезда постоянно высматривает? – его глаза сужаются при упоминании Толи. Мой бывший на него явно не произвел впечатление.

— Нет. Это… это мой бывший жених, - кривлюсь, признаваясь. – У нас все к свадьбе было готово, распланировано, - я поднимаюсь со своего места, подхожу к шкафу.

Открываю дверцу и достаю оттуда белоснежное свадебное платье, рука так и не поднялась его выбросить. Сейчас я чувствую лишь горечь и тупую боль. Раньше даже прикоснуться не могла к нему.

— Вот, даже платье купила, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но он все равно срывается. Показываю белый атлас, потом резкими движениями отправляю его обратно и закрываю дверцу. – Нужно было вернуть в магазин, пока можно было. Денег немерено отдала за него.

— И что случилось? Ваша свадьба сорвалась?

— Да. Можно и так сказать. Меня бросили почти что у самого алтаря. После этого мы с Толей не виделись до недавнего времени. Он вдруг решил, что хочет вернуть все обратно. Поэтому отвечая на твой вопрос, Леон, я могу с уверенностью сказать, что точно знаю кто отец моего ребенка. Потому что кроме тебя я больше ни с кем не встречалась. Веришь ты в это или нет. И, да, мне все равно что ты думаешь обо мне.

— Хм, - он склоняет голову на бок, на его лице появляется кривая ухмылка. - А мужской пиджак на спинке твоего стула говорит о другом, Ксюша. В твоей квартире явно был другой мужчина.

Я резко поворачиваю голову вправо и внутри снова начинает бушевать буря. Ненависть к Вересову, которую мне удалось подавить, вновь начала прорастать.

Не говоря ни слова, я поднимаюсь с дивана, быстро подхожу к шкафу, стягиваю с вешалки несколько белых мужских рубашек и отглаженные брюки, сминаю это все, прижимая к груди здоровой рукой, по пути к Леона неловко сдергиваю со спинки стула пиджак, а потом вываливаю все эти вещи прямо на голову мужчине.

- Ты уволил меня, поэтому твои вещи из химчистки пришлось забрать и оставить у себя. Хотела тебе отправить курьером, но замоталась и забыла. Забирай и выметайся из моего дома. Мы теперь никто друг другу.

Леон медленно скидывает с себя вещи на пол, задерживаясь на пиджаке, взгляд его падает на бирку. Он узнает название бренда, от которого почти все его костюмы. Он поднимает на меня взгляд, в нем отражается сожаление, но оно мне ни к чему.

- Ксюш…

- Вон! – повышаю голос. Я пыталась. Действительно пыталась. Но, оказалось, я с самого начала принимала неверные решения. Решила открыться ему, решила, что он хороший человек. Может понять, поверить, позаботится. Но, нет, все что он может – смотреть на тебя с высокомерием и обвинять в том, чего ты не совершал.

Губы Леона сжимаются в тонкую линию, между бровями залегает складка. Он как-то странно смотрит на меня, потом поднимается и покидает мою квартиру, хорошенько хлопнув входной дверью.

Я оседаю на пол. Не плакать хочется, а выть. Перед глазами расплывается разбросанная мужская одежда. Меня всю трусит от злости и негодования. Я резкими движениями сгребаю белоснежные рубашки и брюки. Нахожу мусорный пакет в кухне под мойкой, яростно запихиваю туда одежду. Пакет рвется, одной рукой это делать неудобно, но я не сдаюсь. Из квартиры выхожу прямо в комнатных тапочках. Лифт едет слишком долго, поэтому я спускаюсь по лестнице. Почти бегу, но поскользнувшись на ступеньке беру себя в руки. Сейчас от меня полностью зависит здоровье малыша, это самое ценное что у меня есть.