Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после

Всего лишь одна газета, и то очень робко, ссылалась на тотальное разрушение христианских ценностей в современном мире. На нее тут же яростно обрушились несколько газет, называя такие высказывания мракобесием, грубым проявлением крайнего консерватизма и даже обскурантизма, призывом к возвращению в Средневековье. «Автору надо напомнить, — хором писалось в этих газетах, — что, согласно декларации Объединенной Европы, христианство вычеркнуто из числа тех ценностей, которые лежат в основе европейской цивилизации». С другой стороны, американские газеты возмущались, что в письменном договоре о поедании отсутствовала коммерческая сторона[450].

Совсем другое дело — русская линия «Вселенских историй». Ее герои пьют вино, читают друг другу Есенина, философствуют о том, что мир теперь населяют живые трупы, предчувствуют «угрозу конфликтов, войны, где-то рядом, около южных границ России»[451], но приходят к выводу, что все будет хорошо, пока они смотрят в Россию, а Россия смотрит в них. «Никакая постчеловеческая цивилизация нас не сломит. Надо научиться противостоять разрушению изнутри, а агрессии извне. Это труднее, но надо»[452], — завершают свой последний метафизический спор герои последнего романа Юрия Мамлеева.

Под занавес жизни писатель Мамлеев, начинавший как визионер, проникающий в самые тонкие слои бытия, свободные от диктата общества и государства, действительно стал практически незрячими глазами вглядываться в «Россию» — так называется федеральный канал, однажды сделавший мамлеевщину частью своего фирменного стиля. Об этом уже достаточно написано в далеко не бесспорной, но все же заслуживающей внимания анонимной книге «„Черный интернационал“ и его война против СССР». Ограничусь лишь одной характерной цитатой:

В одной из программ, посвященных дискуссиям вокруг возможного переименования станции московского метро «Войковская», [ведущий канала «Россия»] Д. Киселев долго и с заметным удовольствием рассказывал зрителям о том, как революционеры якобы «резали императора на куски», а потом «помешивали их в кислоте». Эти безумные слова, произнесенные в излюбленной Д. Киселевым вычурной манере, вызвали у общественности такое непонимание, переходящее порой в откровенное возмущение, что всего через неделю он был вынужден оправдываться, что «всего лишь выступил в духе вербального акционизма» и говорил в стиле «метафизического реализма писателя Мамлеева». Оправдание, признаться, было выбрано весьма специфическое — отсылка к «авторитету» Ю. Мамлеева, духовного лидера «шизоидного» кружка московских фашистов-эзотериков[453].