Отец в золотистой обертке

Вспоминая сейчас обо всем этом, Дэниел наслаждался спокойным торжеством, какое имеет рыбак после удачного улова, покрывающего расходы на месяцы вперед, или фермер, продавший урожай втрое дороже. Все оказалось не таким уж нереалистичным. «Вега», словно скоростной астероид, уносилась от Земли и от Солнца, в свой самый дальний и важный полет. Дэн подошел к правой стенке кабины, увешанной мешками с различными вещами. Мешки, подвязанные к стенам – это необходимость на случай отключения гравитационного симулятора, чтобы вещи не разлетались по углам и не бренчали в ящиках. Дэниел открыл мешок и достал оттуда небольшую черную коробочку – контейнер с прахом отца. Блеснула скромная алюминиевая табличка с гравировкой «Райан Торрес 1958–2013». Покрутив контейнер в руках, он бережно обернул его золотистой термоизоляцией.

– Теперь ты отец в золотистой обертке, – вслух произнес Дэн. – А мы летим. Как ты и хотел. Почему нет?

Он закрепил контейнер на панели приборов. Ему так захотелось. Словно отец все еще управляет кораблем и находится в поле зрения. Тоска постепенно сменялась рабочим настроением и больше не выбивала из колеи. Сделав кофе, Дэниел прошел по кораблю с кружкой в руке, отпивая на ходу.

Противорадиационный щит работал на мощности, близкой к максимальной. Температура внутри заметно поднялась из-за нагрева электроники и силовых токопроводов. Было жарко, но терпимо. «Вега» отдавала избыток тепла через тепловое излучение корпуса, в который вмонтированы теплообменники. Теперь, когда разгон завершен, есть немного времени на опыты, эксперименты и подробные отчеты. Два или три месяца для серии научных экспериментов – это очень скромно, и Дэн скорее не управится даже за время обратного пути. Но все же постарается сделать как можно больше.

Земля медленно удалялась, тоскливо сжимаясь в размерах, скрывая на своей поверхности кишащий жизнью мир, а верный спутник Луна торжественно вальсировал вокруг, вдохновляя влюбленных на Земле, и служа превосходным ориентиром из космоса. Когда смотришь издалека, например, с расстояния орбиты Марса или Юпитера, Земля безошибочно узнается по голубоватому цвету и по Луне неподалеку.

Оба друга Райана работали в университете Хопкинса в Балтиморе, недалеко от Лорел. Когда остальные сотрудники собирались домой, Адам Бейкер еще сидел в своем кабинете, копаясь в бумагах. Его офис олицетворял собой минимализм и рабочий беспорядок одновременно. Несколько столов, заваленных бумагами, какой-то утварью и карандашами, компьютер, принтер, холодильник, забитый минералкой, голова Эйнштейна, засиженная мухами, и, пожалуй, еще бумаги. Бейкер, дожив до своих семидесяти лет, не переставая работал в университете. Его ценили за опыт, часто приходили за мудрым советом в отношении всего на свете, в том числе и по вопросам семейного благополучия, неизменно получая от него жаркий совет держаться от женщин подальше. Его жена умерла 10 лет назад, оставив лишь сполох былой печали в душе, потому что Бейкер давно жил отдельно, забывая отправить ей открытку на Рождество. Временами старый ученый преподавал. Его любили студенты за колоритный басовитый голос и обязательные шутки в теле серьезных фундаментальных лекций.

Дверь бесшумно отворилась и на пороге появилась фигура Алистера Санчеса.

– О, дружище, заходи! – пророкотал Бейкер.

Тот быстро зашёл, убрал со стула стопку бумаг, и сел. Его ноги в лакированных туфлях моментально оказались на столе. В свои 50 лет его считали ещё молодым, отчасти из-за занятий спортом, отчасти благодаря манере одеваться в ультрасовременном стиле, и регулярному окрашиванию волос и бороды. Также, как и Бейкер, Санчес вел холостяцкую жизнь, пополняя ряды семейных неудачников. Его тайная подружка коротала время в библиотеках Вашингтона, посещала музеи и выставки по всему восточному побережью, приобщая нудного физика к высоким художественным идеалам. Алистер имел мексиканские корни и терпел подтрунивание коллег, что побуждало его работать как проклятого, дабы не ударить в грязь лицом. И если сотруднику с “традиционно американским происхождением” было достаточно и половины достижений Алистера, чтобы считаться гением, то последнему приходилось тужиться до полуобморочного состояния, чтобы хоть кто-то снисходительно похлопал его по плечу.

Санчес достал ручку из кармана и принялся нервно щелкать кнопкой.

– Ты слышал, сборная университета опять ведет в счете!

– Ха, ха, за такую стипендию, какую платят этим ребятам, и я бы стал чемпионом! – усмехнулся Бейкер, что-то ища среди бумаг.

– Брось, дело вовсе не в этом. Игра на родном поле делает свое дело. Вот посмотрим, как они сыграют на следующих выходных. Мне неинтересно болеть за тех, кто на голову опережает остальных. Нет интриги! Как это было с гонщиком Рёрлем! Если он в составе заезда, то всегда приедет первым! Слышал, его даже хотели дисквалифицировать за это.

Дверь распахнулась и вошел Рингер из отдела управления P-2006.

– Всем привет! Как делишки? – вальяжно произнес он.

– Все прекрасно, – натянуто улыбнулся Бейкер, отложив бумаги.