Отголоски войны

— Сжатіе мозга происходитъ тогда, когда его такъ сдавливаютъ, что функціи его останавливаются.

— Благодарю васъ, — сказалъ старшина.

— Я констатировалъ кровеизліянія въ нѣсколькихъ пунктахъ и сильный приливъ крови на всей поверхности мозга. Никакихъ внѣшнихъ поврежденій не было, только кожа была слегка отодрана на круглой поверхности дюймовъ въ пять.

— Смерть наступила моментально?

— Это невозможно опредѣлить.

— Но убитый былъ зарытъ въ землю уже мертвымъ?

— Да.

— Какъ вы полагаете, въ которомъ часу онъ умеръ?

— Я началъ вскрытіе вчера въ четыре часа дня — и думаю, что онъ умеръ часовъ шестнадцать до того; значитъ, приблизительно, во вторникъ въ полночь.

— Но ударъ былъ, можетъ быть, нанесенъ раньше?

— Во всякомъ случаѣ не болѣе, чѣмъ за часъ до смерти.

— Какимъ орудіемъ былъ нанесенъ ударъ? Вы можете это опредѣлить?

— Чѣмъ-то мягкимъ и тяжелымъ, по всей вѣроятности мѣшкомъ съ мокрымъ пескомъ.

— Смерть не могла произойти отъ паденія?

— Нѣтъ. Для этого онъ долженъ былъ бы упасть съ высоты тридцати или сорока футовъ, — а отъ такого удара онъ бы поломалъ кости…

— Тѣло убитаго было упитанное?

— Да.

— Сколько онъ вѣсилъ?

— Я не взвѣшивалъ. Но на глазомѣръ — около одиннадцати стонъ.

— Желаете вы предложить какіе-нибудь вопросы свидѣтелю? — спросилъ судья старшину присяжныхъ.

— Нѣтъ, сэръ.

Судья кончилъ записывать и уставился опять глазами на портретъ, висѣвшія противъ него.

М-ръ Адріанъ Гильгэ, послѣдовавшій за докторомъ, былъ первымъ изъ свидѣтелей, который ударился въ слезы. Репутація Угловаго Дома сильно пострадала отъ убійства капитана. Судья пристально взглянулъ на него.

— Вашъ пансіонъ — благотворительное учрежденіе, м-ръ Гильгэ? — спросилъ онъ послѣ общихъ предварительныхъ вопросовъ.

М-ръ Гильгэ покраснѣлъ.

— Расходы по дому вполнѣ окупаются, — отвѣтилъ онъ.

— Сколько вы берете за комнату?

— Шесть пенсовъ или шиллингъ за ночь.

— И это окупаетъ расходы? Плату за помѣщеніе? Проценты на капиталъ? Жалованье завѣдующему? Ремонтъ?

— Я не плачу за наемъ — домъ мой. Я самъ завѣдую всѣмъ и не беру жалованья. А капиталъ я отдалъ на дѣло безъ процентовъ. О ремонтѣ я еще не думалъ.

— Вы, значитъ, хотите только сказать, что оплачивается прислуга, и что расходы по ѣдѣ пансіонеровъ, приблизительно, окупаются?

— Да.

— Вы недавно только начали заниматься благотворительностью?

— Да. Всякое дѣло приходится начинать съ начала.

— Конечно, — согласился судья. — И вы полагаете, что вамъ удастся облегчить положеніе лондонскихъ бѣдняковъ?

— Конечно.

— Вотъ какъ. Сколько вамъ лѣтъ, м-ръ Гильгэ?

— Не понимаю, зачѣмъ вамъ это знать?.. Мнѣ двадцать-шесть лѣтъ.

— Вы узнали тѣло убитаго?

— Да. Это тѣло капитана Поликсфена, который нанялъ у меня комнату дней десять тому назадъ.

— Когда именно?

— Перваго октября.

— Какъ его звали по имени?

— Не знаю.

— На какомъ суднѣ онъ былъ капитаномъ?

— Не знаю.

— Онъ оставилъ службу?

— Кажется.

— Что вы можете сказать о его образѣ жизни?

— Онъ былъ боленъ около недѣли и выходилъ изъ комнаты только къ завтраку и обѣду.

— Онъ казался вамъ человѣкомъ неимущимъ?

— Я полагалъ, что онъ, какъ большинство моихъ пансіонеровъ, въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, но не нищій.

— Онъ былъ разговорчивъ?

— Нѣтъ.

— Никогда съ вами не бесѣдовалъ?

— Никогда. Говорилъ только о погодѣ — и всегда точно опредѣлялъ направленіе вѣтра.

— За столомъ онъ не разговаривалъ?

— Очень мало.

— Были у него друзья, знакомые?

— Никого, кромѣ негра, по имени Коко, который иногда навѣщалъ его.

— Онъ проходилъ прямо въ комнату капитана?

— Да.

— Вы не знаете, вернулся ли капитанъ недавно изъ путешествія?

— Не знаю.

— Когда вы видѣли его въ послѣдній разъ?

— Во вторникъ вечеромъ, часовъ въ восемь.

Тутъ м-ръ Гильгэ заплакалъ.

— Гдѣ?

— Онъ пришелъ домой и поднялся къ себѣ наверхъ. Его комната была въ первомъ этажѣ.

— Вы говорили, что онъ не выходилъ недѣлю изъ дому.

— Въ этотъ день онъ въ первый разъ вышелъ. Онъ выходилъ два раза. Разъ днемъ и во второй разъ вечеромъ.

— Откуда вы энаете?

— Я видѣлъ его оба раза.

— Гдѣ же вы находились?

— Въ моемъ бюро, налѣво отъ передней. Дверь въ бюро стеклянная, и, сидя за моимъ письменнымъ столомъ, я вижу всякаго, кто входитъ и выходитъ.

— Какъ долго былъ онъ въ отсутствіи во второй разъ?

— Около получаса.

— Вы видѣли, когда онъ ушелъ?

— Да. Я вошелъ въ бюро послѣ обѣда, около семи часовъ, и оставался тамъ, выходя только иногда въ переднюю, до четырехъ часовъ утра въ среду.

— Новые жильцы къ вамъ въ этотъ день не пріѣзжали?

— Нѣтъ. Всѣ комнаты были заняты.

— А прежніе жильцы провели этотъ день, какъ обыкновенно?

— Вполнѣ.

— Кто выходилъ изъ дому послѣ того, какъ капитанъ Поликсфенъ вернулся въ восемь часовъ?

— Никто.

— Подумайте хорошенько, м-ръ Гильгэ. Вы сказали намъ, что никто не могъ выйти изъ дому такъ, чтобы вы его не видѣли, и что послѣ того, какъ капитанъ вернулся, никто не уходилъ. Значитъ, онъ былъ у себя въ комнатѣ съ восьми часовъ вечера — а между тѣмъ рано утромъ на слѣдующій день трупъ его былъ найденъ зарытымъ на Кингсуе. Какъ вы это объясняете?

— Я не могу никакъ этого объяснить.

— Или онъ былъ убитъ въ вашемъ домѣ…

— Это невозможно, сэръ. Невозможно!