Отголоски жаркого лета, или Юность в стране застоя

Несмотря на трудный день, не спалось. Да и время-то было такое, что даже дети спать не ложились. На улице ещё стоял летний, пахнущий свежескошенной травой вечер. Рядом богатырски посапывал отец.

«А что если?», – вспыхнула в голове вредная мыслишка.

«Ты это парень брось, давай лучше выспимся. Завтра отец часа в четыре поднимет!». -Зашевелился противный человечек внутри Сергея.

«До посёлка километров десять, раз плюнуть!», – Серёжка уже знал, что пойдёт. Вернее побежит. Нет у него столько времени, чтобы позволить себе пешком прохлаждаться.

И осторожно, чтобы не разбудить вольно раскинувшего вдоль большого тела натруженные руки отца, он выбрался из шалаша, и больше ни в чём, не сомневаясь, побежал по едва видным в траве вмятинам от колёс. Бежалось легко. Тёплый вечерний ветерок ласково обдувал горячее лицо и трепал по-битловски отращенные волосы. А размеренный темп не позволял сбиться дыханию. Серёжка не думал о том, что возможно вскоре таких марш-бросков в его жизни будут сотни, ведь не за горами служба в армии. Экономя дыханье, он думал о красивой девушке с умопомрачительно редким именем Ирина.

– Ну, вот ещё! – усмехнётесь вы снисходительно. – Да таких Ирин на земле считать, не пересчитать.

Я с вами соглашусь, и скажу больше – старшую Серёжкину сестру тоже звали Ирой. Но он об этом напрочь забыл. Как забыл и то, что во время ссор называл её Ирёхой-дурёхой, или ещё как похлеще. Но мы-то ведь с вами знаем, что дело не в имени, а совсем в другом. И о том другом тысячи поэтов слагают стихи. Ради этого совершаются подвиги и начинаются троянские войны. И упавший в бою воин окровавленными губами шепчет имя той единственной, ради которой готов умереть. И каким бы простым это имя не было, в этот миг оно вместе с его душой поднимается к Богу и обретает святость.

«Мечтал бы поменьше, – недовольно пробурчал продолжавший вредничать внутренний голос. – А то дорога такая, что в потёмках очень запросто можно и в Синие сопки убежать».

– Не убежим! – распугивая стрекочущих в кустах кузнечиков и прочую лесную живность, во весь голос закричал Серёжка. – Мы не можем никуда убежать – нас ждут!

«Держи карман шире, – продолжал нудить голос. – Да у этой красавицы таких как ты вагон и маленькая тележка. Видел, какие у неё глаза хитрющие?

– Глаза? – невольно сбился с дыхания Сергей. – А что, очень красивые глаза.

И он вновь увидел необычный разрез смеющихся глаз. Их зеленый свет невидимыми волнами выплёскивался наружу, и будоражил воображение. Вдруг с необычайной чёткостью он ощутил бархатистую нежность ресниц на своих губах. И ему на миг показалось, что всё это в его жизни уже было. Вот только стоит поймать нить ускользающих воспоминаний, и он всё вспомнит…! Но нет, тоненькая ниточка оборвалась, оставив его наедине с новыми ощущениями.

– Я буду их целовать, – закричал он восторженно. – Я буду целовать её глаза.

И это желание было таким необычно-новым, что он сбился с шага. Серёжка набрал полную грудь воздуха и глубоко выдохнул. Да что эти несчастных десять километров, да ради этих глаз он готов оббежать половину земного шара!

Бег по пересечённой местности продолжился, и через десяток минут послышался задорный лай поселковых собак. Им казалось, что только они заботились о безопасности посёлка, поэтому встретили Сергея как чужака. От двора к двору они передавали лаем свою эстафету бдительности. А затем ещё долго кружили по двору, гремя цепями, и возбуждённо потявкивая. Дворовые псы отрабатывали свой хлеб, и заодно боролись со скукой.

Остановившись у клуба, Серёжка восстановил дыхание, и нерешительно замер. Когда он бежал, то не думал о том, нужен ли он здесь вообще, придёт ли на танцы Ирина? Но сейчас его раздирали сомнения. И самым главным было: а посмотрит ли она вообще в его сторону? Да и врождённая стеснительность сковывала мышцы, лишала одеревеневшие губы красноречия.

«Замахнулся, бей!», – вспомнил он слова брата и решительно открыл клубную дверь.

Стоявшие у сцены мощные киношные колонки хрипло выбрасывали в зал ритмичные звуки зажигательной музыки.

– Я готов целовать песок, по которому ты ходила! – оглушительно кричали они.

Серёжка скромно прислонился к стенке и огляделся. На него никто не обращал внимания. Несколько раз обежал взглядом зал. Всё вокруг, как-то враз стало скучно и неинтересно, а музыка бухала по ушам противно и неприветливо. Иринки нигде не было.

– Тебе, Котяра, никак неймётся? – услышал он противный голос.

Музыка закончилась, и его присутствие было обнаружено повалившим на перекур народом. Вернее одним из его представителей. Паренька звали Сявый. Это был мелкий неприятного вида шкет, ещё в первом классе искуривший свой букварь. Про таких говорят маленьким детям,– «Будешь курить, вырастешь таким же как этот мальчик».

– Да пошёл ты в пень махровый, шоха семенюрская! – неожиданно для себя очень складно выругался Серёжка.

Сявый испуганно попятился назад.

– Ну, ты блин совсем оборзел, ну погоди, Юрча тебе всё припомнит! – зачастил он при этом прокуренным голосом.