Отголосок

Извиваясь в мучениях, я стону от взрыва боли в моей голове. Мой череп сдавливает от сильной пульсации, и я не могу открыть глаза, потому что это слишком больно. И следующее, что я знаю, он снова закрывает мой рот лентой.

Боль со временем усиливается. Я прижимаюсь своим телом к стене, пока продолжаю лежать здесь, и мне жаль, что он просто не вырубит меня, чтобы избавить меня от страданий.

Когда Ричард выходит из комнаты в коридор, я пытаюсь разорвать ленту, кручу свои запястья, но она не сдвигается с места. Я скатываюсь с бока на живот, прежде чем начинаю тереться щекой вдоль пола. Когда я начинаю ощущать, как уголок ленты отрывается от моего рта, я нажимаю на свое лицо сильнее, переворачивая его, чтобы попытаться поймать больше ленты, чтобы снять её.

Как только я чувствую, как лента отрывается от моих губ, я использую свой язык, чтобы оттолкнуть его, и когда я могу пошевелить ртом и говорить, я жду возвращения Ричарда.

Я могу слышать, как он разговаривает с кем—то по телефону, но я не могу разобрать, что говорят. Через некоторое время он возвращается, и я сдерживаю свой голос от враждебности, как только могу, когда говорю:

― Это правда.

Его глаза встретились с моими, и я добавила:

― Они сделали тест ДНК, который Беннетт держал в своем сейфе. Беннетт оставил ему все. Я не могла в это поверить, когда узнала, но это правда.

― Око за око ― сказал он, сбивая меня с толку.

― Что это значит?

Затем он подтягивает ко мне стул и садится, пока я лежу здесь и смотрю на него.

― Ты причинила мне боль, я сделал больно тебе.

Мои брови сжимаются вместе, не понимая его загадочных слов.

Он продолжает:

― Мне нечего терять, и, если я не получу свои деньги, ты не уйдешь отсюда живой. И из того, что я помню о твоем отце, он не был сильным бойцом, у меня такое чувство, что твои дни сочтены, как и его.

― Пошел ты! ― Я огрызаюсь на него, за то, что он говорит дерьмо о моем отце. ― Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Он смеется надо мной, показывая:

― Я знаю больше, чем ты думаешь, маленькая девочка. Видишь ли, я знал твоего отца.

Моя грудь взволнованно трепещет, когда он говорит это, и возникают тысячи вопросов.

― Мы со Стивом давно знакомы.

Я не хочу верить, что Ричард как—то связан с моим отцом, или что мой отец как—то связан с ним. Но… если бы он был еще жив, он был бы примерно в возрасте Ричарда, так что есть вероятность, что он говорит правду. Но как? 

― Когда Беннетт заставил меня следить за тобой, я начал копаться в твоем прошлом. Когда все части собрались вместе, я не мог поверить, что девочка Арчера была прямо перед моим лицом в течение многих лет. Я должен был догадаться, что ты превратишься в аферистку. Сначала я думал, что я твоя цель, когда был уверен, что ты знаешь, кто я. Но, когда я начал вспоминать, я понял, что это не так. Я понял тогда, что ты охотишься за Беннеттом. Но я до сих пор не знаю, почему.

― С чего мне преследовать тебя? ― спрашиваю я в ужасе, гадая, кто этот парень на самом деле.

― Может быть, ты обвинила меня в том, что произошло.

― Расскажи мне, откуда ты знал моего отца.

― Я могу многому тебя научить, понимаешь? Ты была очень хороша в том, чтобы дурить Беннетта все эти годы, но что бы это ни было, что ты пыталась сделать, ты слишком медленно двигалась и не оценивала людей, которые тебя окружали.

― Скажи мне, ― требую я, борясь, чтобы сдержать слезы, потому что, говоря о моем отце, я просто разваливалась на части. Он моя слабость, моя самая слабая часть, и теперь я боюсь, что Ричард имеет какое—то отношение к моей потере его.

― Расскажи мне!

― Позвони Деклану.

― Как? У меня нет его номера.

― Тогда мы подождем, ― говорит он. ― Я знаю, что он в Лондоне и завтра вернется. Тогда ты позвонишь на его стационарный телефон.

― Расскажи мне, откуда ты знаешь моего отца, Ричард. Ты хочешь причинить мне боль? Это то, что ты хочешь? Тогда просто скажи мне, потому что все, что ты хочешь сказать о нем, наверняка будет кинжалом.

― Это слишком просто.

Затем Ричард оставляет меня, он перемещается на другую сторону комнаты и сидит. Я изо всех сил пытаюсь успокоиться, мои руки все еще связаны вместе. Я лежу на холодном бетоне и прижимаю мою щеку к полу, чтобы успокоить боль, которая пульсирует через рану. Моя голова тяжела от мучительной головной боли, и я закрываю глаза, чтобы заглушить дешевое флуоресцентное освещение, но жужжание от ламп заставляет меня волноваться.

Проходят часы, пока я дрейфую туда—сюда, когда туман от всех возбужденных эмоций начинает проясняться, и я, наконец, в состоянии сосредоточиться. Я пробегаю по всему, что сказал мне Ричард, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, когда вспоминаю его заявление.

Оружие.