Отголосок

― Ты засранец, ― бросаюсь я на него с отвращением.

― У меня только один вопрос... кто сделал это? Что у тебя с ним?

― Я не понимаю, о чем ты говоришь.

― Как удобно, но я не думаю, что копы купятся на это, если я передам всю информацию, которая у меня есть на тебя.

― Ты такой милый, ― усмехаюсь я, разозлившись. ― Ты думаешь, что твои угрозы влияют на меня? Почему бы тебе просто не сказать, что тебе нужно, и не тратить мое время впустую.

― Без всякой хрени, перейдем к делу?

― Пожалуйста.

Со всей серьезностью он говорит мне:

― Мне нужны деньги.

Я смеюсь, и он срывается:

― Что, черт возьми, тут смешного?

― Ты. ― Я сижу сложа руки, скрещиваю ноги и спрашиваю: ― С какой стати ты приходишь ко мне, прежде всего, за деньгами?

― Потому что я верю, что ты будешь держать свой милый маленький рот на замке, если кто—то придет и будет задавать вопросы.

― Зачем тебе деньги?

― Ты не смотрела новости?

― Я была немного занята, чтобы следить за американскими новостями.

Он качает головой с высокомерной ухмылкой, и я раздраженно скрещиваю руки.

― Просвети меня. Пожалуйста.

― «Linq Incorporated» находится под следствием. Я думал, ты уже знаешь это, потому что отец твоего любовника сидит в тюрьме за участие в мошенничестве.

― Что? ― Я сомневаюсь, что, черт возьми, Кэл имеет отношение к бизнесу моего мужа и что было мошенничество в отношении компании. ― Какое мошенничество?

― Компания просто прикрытие для отмывания денег.

― Каких денег?

Затем Ричард встает и идет через комнату. Он встаёт прямо передо мной, я холодею, когда он вытягивает руку из пиджака.

― Пистолет, ― заявляет он, вытаскивая его и нацеливая на меня.

Адреналин просачивается через мой организм, когда я смотрю на ствол пистолета, который нацелен на меня. Я стараюсь казаться спокойной, но мои глубокие вдохи говорят о том, что я боюсь.

― Я хочу то, что оставалось тебе в завещании Беннетта. Отдай мне это, и я исчезну. Ты больше никогда не услышишь меня.

― Я не... Он этого не сделал... ― Я заикаюсь, произнося свои слова. ― Я не получила всего.

― Ты лжёшь мне. Я знаю, что ты единственный наследник.

Покачав головой, я пытаюсь объяснить:

― Я думала, что была, но... Он изменил его перед смертью. Я не знала, пока не встретилась с адвокатом.

Он хмурится, делает еще один шаг ближе и прижимает холодную сталь к моему лбу. Я задыхаюсь от страха, сжимая ручки стула, мое сердце бьется в беспорядочном ужасе.

Мой голос резок, когда я яростно объясняю:

― Послушай, если то, что ты хочешь, это деньги, чтобы бежать, я... у меня не так много для тебя. Я имею в виду... Этого было бы недостаточно.

― Тогда где они?

Отчаяние в его глазах заставляет меня бояться того, что он сделает, если я скажу ему правду. Он, скорее всего, потеряет свое дерьмо и нажмет на курок, если узнает, что его сын принадлежит Беннетту. Но помимо этого, какого черта Беннетт делал со своей компанией? Он вообще знал об этом? Мой разум искажается в замешательстве, он переполнен слишком многими вопросами, что я начинаю терять внимание.

― Где они? ― кричит он, пугая меня до смерти своим убийственным взглядом.

Кончик пистолета трясется у меня над головой, когда я смотрю в его яростно обезумевшие глаза, и я начинаю дрожать. Все мое тело дрожит от страха.

― Я… я не знаю.

СИЛЬНЫЙ УДАР!

Я кричу от обжигающей боли, когда падаю со стула на пол. Моя рука прикрывает мою голову, где он только что ударил пистолетом. Тупая боль испускает огонь света в моем видении, когда я сражаюсь с резкой агонией, которая пронзает мой череп.

Он стоит надо мной, указывая пистолетом на мое лицо, и я воплю:

― Хорошо! Ладно!

Я поднимаю руки вверх, сдаваясь.

― Прекрати эту гребанную херню!

― Я не…

― Где они?

― Они в трастовом фонде, ― говорю я. ― Он положил их в траст, к которому у меня нет доступа.

Ричард опускается на одно колено, зависая надо мной, стиснув зубы:

― Чей траст?

Когда нервы на пределе, я говорю ему:

― Траст сына.

― Ты лжешь, шлюха.

― Пошел ты. Это правда. ― Я набрасываюсь, когда мой гнев на его унизительные слова растет. Мои эмоции уходят от меня, и моя голова кружится на волнах невесомости. Когда я смотрю на этого человека, которого я ненавидела годами, я вижу в его глазах убожество и отчаяние, и я чувствую себя немного безумной, когда начинаю смеяться над ним.

― Какого хрена ты смеешься надо мной?

― Он разыграл нас обоих, ― говорю я, когда мой смех усиливается.

― О чем ты говоришь?

― Беннетт, ― говорю я ему.

― У него нет сына. Я знаю Беннетта с детства. Я знаю о нем все, поэтому я не знаю, о чём ты, черт возьми, говоришь.

― Нет? ― спрашиваю я с насмешкой. ― Тогда скажи мне вот что, ― начинаю я, и внутри меня расцветает удовольствие, чтобы быть тем, кто расскажет ему правду. Я улыбаюсь и продолжаю: ― Насколько внимательно ты смотрел в глаза Александру? ― я смотрю, как его лицо искажается и добавляю: ― Потому что, если ты посмотришь достаточно глубоко, ты увидишь, что Беннетт смотрит на тебя.