Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия

Кровавые следы остались на полях.
Следы великого державного разбоя.
Под гнетом виселиц и грозных царских плах
Стонало горько ты, отечество родное.

Изношен по полю батрацкий мой кафтан,

Но гневу нашему нет, кажется, износу.
Горят рубцы глубоких старых ран,
Как будто прямо в грудь вонзил мне ворог косу.

Как будто бы вчера меня под крик и свист

Пороли на скамье по барскому приказу
За то, что молод я, и буен, и речист,
За то, что барину не кланялся ни разу.

Как будто бы вчера наш неуемный поп

На буйное село шел к приставу с доносом.
Клеймом позорным – раб! – клеймили каждый лоб,
И плакался народ набатом безголосым.

Как будто бы вчера по всей родной земле

С улыбкой дьявольской расхаживал Иуда.
Но пала власть царя. И в солнечном селе
Увидел я невиданное чудо.

Свобода полная! Долой нелепый страх!

Но ум встревоженный совсем твердил иное.
Уму все чудятся ряды кровавых плах,
Под палкой и кнутом отечество родное.

1917

«Кто любит родину…»

Кто любит родину,
Русскую землю с худыми избами,
Чахлое поле,
Градом побитое?
Кто любит пашню,
Соху двужильную, соху-матушку?
Выйдь только в поле
В страдные дни подневольные.
Сила измызгана,
Потом и кровью исходит силушка,
А избы старые,
И по селу ходят нищие.
Вешнее солнце
В светлой сермяге
Плачет над Русью
Каждое утро росой серебряной.
Кто любит родину?
Ветер-бродяга ответил красному:
– Кто плачет осенью
Над нивой скошенной и снова
Под вешним солнцем
В поле – босой и без шапки —
Идет за сохой, —
Он, лапотный, больше всех любит родину!
Ведь кровью и потом
Облил он, кормилец, каждую глыбу
И каждый рыхлый
И теплый ломоть скорбной земли своей!

1915

Морока

Ты меня задушила снегами,
И туманом упала на грудь.
Опоен беспокойными снами,
Я иду, чтоб в снегах утонуть.

Проняла меня песней унылой,

Красным звоном, присядкой лихой,
Волжским гневом, тайговою силой, —
Вечным призраком ты предо мной.

Обняла Володимиркой пыльной, —

Но с тобой куда хочешь пойду!
И недаром печально застыли,
Как глаза твои, звезды в пруду.

Вдруг в пути замаячат в тумане

Вихорьки придорожных костров.
Так и кажется: гикнут цыгане
И – вприсядку под звон бубенцов.

Пусть летят с кистенями ватаги

Свистом по лесу, – я не боюсь!
Может быть, мне от выпитой браги
С опохмелья мерещится Русь?

1920

«Обветренное тело…»

Обветренное тело
Осеннего цветка
Поблекло – облетело
И сморщилось слегка.

Товарищи, мы тоже

В просторе ветровом,
Что нам всего дороже
Теряем… и живем!

Жестокие утраты

Мы забываем в час.
Не край ли синеватый
Глядит из наших глаз?

И кто нас разгадает?

Всему свой час и срок.
Недаром увядает
По осени цветок!

1927

Обедня