Отягощенные злом

Девяносто первый год — это опять-таки не народное восстание, не результат экономического кризиса, не требование «свободы» со стороны народа. Это повторение Февраля, не буквальное, но все же восстание элит против их положения в обществе, поддержанное прозападной частью советской интеллигенции. Оно началось тогда, когда во власть пришел М. С. Горбачев и привел во власть группу «февралистов». Этим на доведение страны до состояния хаоса потребовалось шесть лет, но до хаоса они страну все-таки довели. Не до такого тяжелого, как в семнадцатом, войны не было. Но достаточного, чтобы разрушить страну. Б. Н. Ельцин в данном случае сыграл — пусть хуже оригинала — роль В. И. Ленина, который подобрал власть и попытался спасти все, что можно спасти. Кто сомневается, вспомните, что вопрос тогда стоял об отделении не только союзных республик, но и об автономии всех автономных областей и крупных частей РСФСР — то есть о развале СССР не на пятнадцать, а на куда большее количество кусков.

Элита, как и в семнадцатом, решала свои, конкретные задачи, и, в отличие от Февраля, ей удалось их решить практически все. Элита решала задачу собственного умножения — ей это удалось, сейчас в России больше чиновников, чем было в СССР, а ведь есть еще ставшие независимыми союзные республики. Если же подсчитать общее количество чиновников… это же ужас! Элита решала задачу приватизации собственности — она ее решила. Ведь если вдуматься, советская элита была, наверное, самой недоплачиваемой элитой в мире. У «Норникеля» тогда был не владелец — долларовый миллиардер из списка Forbes, — а всего лишь директор, и получал он, по сути, за ту же работу всего лишь зарплату, которую ему даже на «Волгу» с трудом хватало, не говоря уже о собственной стометровой яхте. Именно это: огромная и потенциально чрезвычайно дорогая собственность в сочетании с высоким уровнем ответственности советской элиты за нее — и при этом с чрезвычайно низкой рентой, которую элита получала — толкнула ее на выступление в девяносто первом. Что ж, задача перевода собственности из общенародной в частную и увеличения размера изымаемой ренты решена с блеском. Кто-то в этом сомневается?

И снова не меньшую, а подчас и большую роль в провоцировании катастрофы играет интеллигенция. Которая не получает за это ничего материального, но упорно, раз за разом тянет нас (и себя) в трясину. Ни в одной известной мне стране мира нет прослойки общества, подобной русской интеллигенции. Прослойки, сочетающей жизненную беспомощность и бесполезность с чудовищным потенциальным вредом, какой она может нанести стране.

Я пишу это для того, чтобы вы поняли: семнадцатый год не был предопределен ходом истории, как и девяносто первый. Российская Империя могла остаться существовать в семнадцатом и стать действительно мировым лидером, без ГУЛАГа и бойни Второй мировой. Можно было пройти индустриализацию, не загоняя полстраны в лагеря и не заставляя работать за миску баланды. Можно было решить и земельный вопрос, проблему аграрной перенаселенности центра страны — без всего ужаса коллективизации и раскулачивания, без гражданской войны, без голодающего Поволжья и вымирающей от голода Украины. Можно было навести порядок в стране — без сивого бреда сталинских процессов, без кровавой бойни тридцать седьмого года, когда вышедший из-под контроля НКВД объявил войну стране, уничтожая людей десятками и сотнями тысяч, без половины страны, прошедшей через лагеря и привнесшей лагерную культуру в нормальное общество. Можно было и воевать по-другому — без предателей в генеральских погонах, без сданного через неделю войны Минска, без ада Невского пятачка, где трупы лежали в несколько слоев, а немецкие пулеметчики сходили с ума, без стреляющих в спины комиссаров и атак волнами на немецкие пулеметы до последнего русского солдата. Будущее не было предопределено — ни в семнадцатом, ни в тридцать седьмом, ни в сорок первом, ни в девяносто первом. И, наверное, весь двадцатый век, горестный век нынешней изверившейся, уставшей России можно вместить в несколько горьких слов: хотели как лучше, а получилось…

Я хочу, чтобы вы понимали еще и вот что: Империя, о которой я пишу, тоже не без греха. В ней никуда, к сожалению, не делись ни интеллигенция, готовая, как бродячая собака, в любой момент больно укусить, ни военная и промышленная элита, у которой есть и свои, не совпадающие с народными интересы, ни предатели в погонах, которые всегда знают, как лучше, но никогда не предполагают, «как всегда». Но бог хранит Россию, ведь верно?

Террористы Дорога на Гельсингфорс