Откатчики. Роман о «крысах»

– А знаешь, Андрей, ведь у нас на кровати есть простыня! И довольно большая простыня! Может быть, разорвем ее пополам, сделаем что-то наподобие набедренных повязок и так дойдем до ближайшего полицейского?

– Нет! Ни в коем случае! То есть идея, разумеется, прекрасная, что касается простыни, но в полицию заявлять я бы не стал. Давай сначала выберемся из этой дыры, а то меня не покидают опасения, что сейчас сюда ворвется взвод янычар-гомосексуалистов, и они сделают из нас с тобой по крупноячеистому решету!

– Однако… Ну и воображение у тебя…

Они разорвали простыню на две почти что равные половинки и принялись приспосабливать эти куски ткани в качестве одежды. Для набедренных повязок простыни оказалось даже слишком много, и получились два подобия тог. Оглядев себя и оставшись вполне довольными результатом, два этих клоуна поневоле вышли через незапертую дверь обратно на тихую и безлюдную улицу. Первое, что они увидели, были их паспорта, брошенные аферистами-грабителями прямо на мостовую. Это сильно облегчило их положение, ибо необходимость все-таки заявлять в полицию о пропаже паспортов, а затем и нудная процедура по восстановлению документов в российском консульстве отпали сами собой. Проплутав несколько кварталов, наступив по нескольку раз босыми ногами в чьи-то экскременты и будучи подвергнутыми освистыванию и улюлюканью со стороны местных мальчишек, чувствуя себя персонажами Марка Твена, которых обрекли к суду Линча, эти двое несчастных неожиданно вышли на одну из центральных площадей Стамбула и оказались почти возле самого входа во дворец Топ-Капы, где, как известно, задолго до их появления проживал почтенный турецкий султан вместе со всеми своими визирями, восточными пряностями, евнухами и, разумеется, гаремом.

Совершенно протрезвевшие от непосильного позора и унижения, смотрящие вниз, эти двое немедленно привлекли внимание целой толпы разнообразных туристов, высаживающихся из автобусов и направлявшихся в Топ-Капы с целью изучения султанского быта.

Все началось с того, что один из почтенных отцов семейства, англичанин средних лет, указывая двум своим отпрыскам и сухопарой супруге на нашу парочку, изрек:

– Смотрите, ведь это византийские Басилевсы, покоренные османами! Помните, дети, как в прошлом году мы фотографировались возле Колизея в Риме с самыми настоящими гладиаторами? Полагаю, что сейчас у нас есть счастливая возможность сделать отличное фото на память и в компании этих двух Басилевсов!

Герман, отлично понимающий английский, остановился и дернул не являющегося полиглотом Андрея Второго за его тогу:

– Андрюха! С нами сейчас захотят сняться туристы!

– Чего?! Ты с ума сошел, что ли?! Я им что, аттракцион в Парке Горького?! Скажи, пусть идут на третий рог носорога! А не скажешь, я и сам в состоянии сказать fuck off!

– Да тише ты, дурья башка! Как ты думаешь без денег добраться до отеля?! Мы сейчас на такси влегкую заработаем!

Англичанин уже направлялся к ним, но не успел он и слово вымолвить, как Герман обратился к нему сам:

– Do you need your family's photo with us?

– Oh! Sure! What is your price?

– Fifty dollars, sir.

– But it's too much! It's very expensive!

– But our service is absolutely exclusive and we have no one competitor in this area! Our price is good!

Англичанин, привыкший везде и всюду торговаться, сбавил цену до сорока долларов и передал фотокамеру своей сухопарой супруге. Сам же с двумя веснушчатыми близнецами лет десяти расположился возле Германа и Андрея Второго. Герман вошел в роль и честно отработал свои деньги. Приняв театральную позу, он выставил вперед правую ногу и поднял правую руку, словно бы собирался произнести речь. Речь он не произнес, а, вспомнив увиденный им где-то скабрезный стишок, торжественно и со значением, пылко и честно глядя в камеру, произнес:

Всем участникам «Зарницы»
Военрук кончал на лица!

Андрей, который, как мы знаем, эту затею хоть и не одобрял, но смирился с неизбежным и просто стоял, набычившись, и притом со зверским выражением лица, что вполне подходило к этой композиции. Затем англичанка и ее супруг поменялись местами. Англичанин пощелкал своей фотокамерой, с видимым сожалением извлек из кошелька две двадцатки и отдал их Герману. Довольное британское семейство удалилось, оживленно обсуждая, что лучше съесть на ужин: гамбургеры и картошку или чизбургеры и пиццу.