Отказавшийся от имени

С этими словами я вышел из комнаты и, преодолев мучительную боль в руках, с силой хлопнул дверью. Это ничто по сравнению с тем, что он заслуживает, но это единственное что я могу сделать. Убил бы, да руки марать не охота. Как только я вышел сразу же направился в ванную комнату, больше терпеть я не мог.

У него получилось вывести меня из себя.

Его грех это-жадность… жадность до внимания. Жадность до излишней жалости, а эта гнилая жалость в свою очередь пыталась погрузить и меня в этот сон полный грязи и жалости. Но сон ли это? Скорее это больше, похоже, на кошмар.

…

Я много чего ненавижу в этой жизни, но себя, поддавшегося на эти уловки, я теперь ненавижу больше всего.

Глава 14: День седьмой. Суд горе-судьи

Мы боимся не смерти, а мыслей о смерти — ведь от самой смерти мы всегда в двух шагах.

Сенека

Когда я пришёл в комнату, где должен был скоро начаться судебный процесс над «Бульдозером», время уже перевалило за полночь, и настал седьмой день пребывания здесь. В ванной я задержался надолго, из меня всё выходило и выходило. Сегодняшний обед и завтрак, часть моего ужина, и вся та гниль, что пропитала меня изнутри. Благодаря нашему «доктору» я более или менее очистился. Такое зрелище лучшее лекарство, желудок выворачивает на ура, до сих пор чувствую привкус горечи во рту.

Захватив с собой из его кабинета всё нужное для лечения моих рук, я так и не сумел воспользоваться этим и потому попросил девушку мне помочь. Она беспрекословно согласилась.

— В следующий раз найди другой способ, будь так добр. — Сказала она, лёгкими движениями рук, намазывая на мои ожоги мазь. Слегка щипало, но это стерпеть я смог.

— Не думаю, что следующий раз вообще случится.

— Разумно, но также не думай, что это всё, будь осторожнее. — Загадочно ответила она.

— Я и не думал, но что это значит? И вообще, с каких это пор ты так заботишься обо мне? Точнее не так. С чего ты вообще обо мне печёшься? — Спросил я.

— Это так важно? Тебе не достаточно того факта что я на твоей стороне и помогаю тебе не смотря ни на что?

— Это-то и странно. Поэтому и спрашиваю.

— … -Промолчала девушка, уже заканчивая натирать мазью мои руки.

Выглядели они так себе, что с мазью, что без. Взяв бинты, она медленно начала обвязывать и наконец, заговорила:

— Ты так хочешь узнать почему? — Переспросила она.

— Да, я же уже сказал. — Резко ответил я. Она не обратила внимания.

— Хорошо. Только не сейчас. Позже. — Так и не установив точного времени, она, окончательно замолчав, продолжила моё «лечение». Наш разговор можно было считать законченным. Но я так просто сдаваться не хотел.

— Позже это когда? Конкретнее, пожалуйста. — Попросил я.

— Позже, это позже и ни минутой раньше.

— Бред какой-то.

— Может и так… Может и так… — Повторила она.

— Ты что злишься? — Поинтересовался я.

— А тебе что интересно?

— Не особо.

— Тогда к чему вопросы? — Заметила она. — Если тебе это не интересно, тогда в чём смысл того что ты спрашиваешь меня об этом?

— Просто спрашиваю — Отпустил я.

Слегка вздохнув, она отпустила мои руки.

— Да. Я злюсь. — Ответила она. — Я закончила.

Захотев удостовериться, я взглянул на свои руки. Они обе были идеально перебинтованы. Мне совсем не было больно, даже чуть-чуть. Девушка хорошо постаралась.

— Спасибо. — Поблагодарил её я.

— Угу. — Холодно ответила она. Она села на свой стул справа от меня и повернулась всем телом в сторону одинокой трибуны, там уже стоял обвинённый в убийстве собственного «товарища» палач. Его руки были закованы в наручники, а сам он, свесив голову, продолжал пялиться в одну точку. На этом, наш недолгий разговор и закончился.

В комнату один за другим начали приходить остальные. Косо поглядывая на виновного, они проходили дальше и садились на свободные стулья. И вскоре почти все расселись по своим местам и до сих пор стоявший гул, до сего момента тревожащий мои уши, стих, нас не так уж и много что бы его устраивать, но всё же, на мой взгляд, было очень шумно. Последними вошедшими были «доктор-наркоман» и наш «судья». Наркоман сел в дальний угол, как можно дальше от меня, а судья сел за стол напротив того, чья судьба в скором времени должна будет измениться. По правилам, которые почти ничего не значили для нас на протяжении всех этих дней, он должен был судить каждого провинившегося. До этого дошло лишь сейчас. Но назвать данный процесс судом, язык не повернётся, даже не знаю что это. Не от того что это ещё не началась, а просто от недостатка слов. Я знаю что это, но проговорить, верное, подходящие для описания сего действа, слова, не могу.

— Итак, пора начинать судебный процесс над «…» занимающим роль «Палача» в данной игре. — Как по бумажке проговорил «Сорняк»: — Есть что сказать перед началом?

— … - «Бульдозер» промолчал.

— Хорошо. Тогда начнём. «…», это ты убил «…»? — Спросил судья, сходу задав главный вопрос.

— Нет. — Отрицательно ответил он.

— Сможешь это доказать? — Снова спросил его «Сорняк».

— Нет. — Также отрицательно ответил подсудимый.