Отказной материал

По дороге их остановил и оштрафовал за превышение скорости наряд ГАИ, усиленный двумя омоновцами в пятнистой форме. Пока пожилой угрюмый капитан заполнял бумаги, омоновцы сноровисто обшарили салон джипа. Один из них, с погонами старшего сержанта и рваным шрамом на виске, откуда-то из-под заднего сиденья вытащил грязный белый лифчик, и спустя мгновение замершего Гену обдало жаром: это была вещь той девчонки из Яблоневки! Омоновцы переглянулись, и Гена уже открыл рот, чтобы поклясться в том, что видит это в первый раз, но капитан закончил оформлять штраф и протянул ему квитанцию. В салоне патрульного «форда» заговорила рация, требуя, чтобы наряд срочно направился на какой-то перекресток для разбора дорожно-транспортного происшествия: междугородный автобус вылетел на остановку и сбил несколько человек.

Старший сержант перекинул лифчик через подголовник водительского сиденья «ниссана», вразвалку подошел к Гене и, пристально глядя на него маленькими злыми глазами, негромко сказал:

— Может, тебе его на башку намотать? Козел!

Стоявший рядом Вова нервно дернул коленом. В коренастой фигуре омоновца, туго обтянутой выцветшей пятнистой формой, и особенно в его лице, на котором вблизи стали заметными еще два старых шрама, было нечто такое, что заставляло относиться к сказанным им словам серьезно. Но ничего не произошло. Смачно плюнув под ноги Гене, омоновец направился к распахнутой задней двери «форда», возле которой стоял, придерживая на плече автомат, его напарник.

Глядя вслед удаляющейся патрульной машине и чувствуя, как по спине и бокам стекают капли пота, Гена с чувством произнес:

— Я ему весь хлебальник разобью!

Сказанное, естественно, относилось не к старшему сержанту ОМОНа, а к Саше. Вова это понял и молчаливым кивком поддержал шефа.

Однако лицо у Саши в этот день осталось целым, а вот близкое, а оттого особенно неприятное знакомство друзей и коллег с милицией только началось.

Выбросив опасную улику в открытый канализационный люк, Гена, теперь уже более осмотрительно, повел машину к месту встречи. По дороге он остановился и купил себе безвкусный холодный гамбургер и двухлитровую бутылку яркого синтетического лимонада. И без того плохое настроение стало совсем никуда не годным. Почувствовавший это Вова молча трясся на своем сиденье, сжимал коленями лимонадную бутылку и слушал магнитофон.

— Хорошо, хоть газовик свой не взял, — буркнул Гена, сворачивая к большим железным воротам с кривой надписью «Горгаз», — а то этот мудак совсем докопался бы.

Машина замерла, ткнувшись передними колесами в поребрик перед проходной.

— Ну, и где этот козел старый?

Гена покрутил по сторонам головой и выругался, Вова начал свинчивать пластмассовую пробку с горлышка бутылки.

Появление серого «ниссана» с помятым задним крылом было с облегчением встречено оперативниками 15-го отделения милиции. Эту машину, а точнее — ее пассажиров, они дожидались уже больше получаса и постепенно начали склоняться к мысли, что никто не приедет.

Рано утром в отделение пришел начальник автоколонны Горгаза и подал заявление. Опрос водителя тягача занял почти все оставшееся до назначенной встречи время, но в конце концов уместился на одной странице стандартного бланка объяснения. Уговорить водителя выйти к «ниссану» так и не удалось, потому было решено задерживать бандитов по мере их поступления.

Вова подавился лимонадом, когда около джипа неожиданно появились какие-то мужики с пистолетами в руках. Правая его рука инстинктивно вцепилась в дверную ручку-подлокотник, но после сильного рывка снаружи дверь распахнулась, и Вова, залив лимонадом брюки и кашляя от попавшей в горло воды, вывалился на асфальт. Младший лейтенант Браун, находящийся под служебным расследованием в связи с утратой табельного оружия и горящий желанием реабилитироваться, придал телу Вовы нужную форму и сцепил толстые запястья наручниками. Из опрокинутой бутылки гулкими толчками вытекал лимонад, и липкая лужица постепенно увеличивалась, приближаясь к Вовиной голове, послушно уткнувшейся в асфальт.

Гена при задержании успел сделать больше. Он не только вцепился в рулевое колесо, но и вдавил ноги в пол, а также выругался.

Когда дверь распахнулась и в проеме появились две фигуры с недобрыми лицами и ПМ в руках, он повернул голову и срывающимся голосом спросил:

— В чем дело?

Финал оказался таким же, как и в ситуации с Вовой: жесткий, с чувствительными выступами асфальт под животом и холодные наручники на сведенных за спину руках.

Точку поставили синие «Жигули», которые с оглушительным воем сирены затормозили около «ниссана». Захлопали дверцы, и кто-то напряженно спросил:

— Всё, готовы?

В течение следующего получаса Вова и Гена пребывали в каком-то трансе. Их рассадили по разным машинам и целую вечность везли в отделение.