Отходняк после ящика водки

Кое-что я про пустыню знал заранее. Во-первых, там, ну, в одной из пустынь, снят культовый фильм про Сухова. Во-вторых, по ней ходил со своим народом Моисей. Воля ваша, но чисто по-человечески мне как-то трудно от тех древних евреев протянуть прямую к теперешним православным, которые стоят вокруг Путина на Пасху в центре Москвы. Ну вот есть теория, что человек произошел от обезьяны, но даже в те времена, когда эту теорию надо было считать единственно верной, я все равно в обезьяне видел экзотическое забавное существо и в упор не рассматривал ее как свою прапрапра – сколько там этих пра? – бабушку и никаких почестей ей оказать не мог.

Но смысл в этом походе я видел задолго до того, как туда прибыл. Мне было ясно до начала похода, что пустыня – это природа в чистом виде. Она такая же, какой была в начале времен. (И какой может еще, не к ночи будь сказано, стать после какого-нибудь жестокого катаклизма.) Там ничто не отвлекает от общения с природой – как, допустим, на богатом морском берегу, где громоздятся соблазны. Чистейший воздух, тишина, покой и никаких отвлекающих факторов. К тому ж нам обещали аутентичную бедуинскую кухню из ровно таких же простых продуктов, какие были в ходу в самые древние времена.

Конечно, про пустыню, про походы по ней я слышал много хорошего от знакомых, которые бывали в таких местах и пересекали их на джипах. Но что такое джип против настоящего верблюда! От джипа остается один шаг до самолета, с которого я уже немало видел пустынь… На это много ума не надо.

В пустыню мы попали не сразу, не с бухты-барахты, а через фильтр-отстойник. Сперва мы приехали на пустынную базу, с которой уходят в путь верблюжьи караваны. Это под Иерусалимом, на холме. Представьте себе большой навес, скорей даже шатер, с деревянными опорами, устланный коврами и циновками. Это как бы такой оазис, какие и раньше существовали в пустынях и где путешественники размещались с максимально возможным комфортом. Вполне возможно, что у древних кочевников даже была в каких-то оазисах проточная вода – как у нас. Лежа на коврах, мы выпивали, закусывали и слушали рассказы хозяев этого весьма прибыльного бизнеса про их дела и про окружающие красоты.

Хозяин этой турфирмы – рыжий, при дредах, продвинутый бородач по имени Йонатан. Он тут, под холмом, и живет: так внизу кибуц, а в нем школа, куда ходят его дети. Когда-то кибуцы были коммунами, с уравниловкой и прочей ерундой, ростки типа социализма. Но после стало ясно, что затея пустая – евреи, они вообще люди практичные – и эксперимент был прекращен. Теперь у кибуцников (красивый, кстати, термин) жизнь как у всех, без уравниловки и прочей придури.

Второго туроператора, с которым мы потом шли по пустыне, звали Хошайо – это в иврите зарезервировано для имени Исайя. Оба подчеркивают свою продвинутость и богемность, спокойны, как бы аполитичны и даже, кажется, слегка мудры.

За ужином хозяева нам рассказывали про бедуинский этикет.

Ну вот стоит в пустыне палатка. Входом она, кстати, всегда повернута на восток, чтоб восходящее солнце светило путешественнику в глаза и будило его так. Путник, подойдя к ней, должен кашлянуть – стучать-то не по чему. Услышав кашель, бедуинка тотчас же уходит на женскую половину. Хозяин же впускает гостя. Причем молча. И начинает готовить кофе: сперва жарит зерна, после толчет их в ступке, далее ставит на огонь. Кофе, если кто не помнит, родом из здешних мест – из Саудовской Аравии. Далее хозяин предлагает кофе гостю, тот сколько-то раз отказывается – так надо, а после пьет. Только на третьей чашке гостю можно задать гостю вопрос: кстати, откуда ты?

Кто б этот путник ни был, он имеет право три дня жить в гостях на всем готовом. Даже если это враг. Правила на этот счет жесткие – это оттого, что иначе в пустыне с ее скудными возможностями и не выжить.

«Кипа – это бейсболка, которой сделали сильное обрезание», – записал я в путевой блокнот свое наблюдение и вышел из шатра в ночь. Посмотреть на пустыню. Пейзаж странный, как бы совершенно лунный, – такого я не видывал. Чистая Луна! То есть яркий низкий контрастный свет прожектора освещает обращенную к тебе сторону камней, выхватывает их из черноты, а внизу – песок, необычайно мелкий, потому что он из ракушек, тут же было море. А потом, чего только не видали эти края, прежде чем высохнуть окончательно! Я вернулся в шатер и записал по похожему поводу: «Каждая девушка с персиками превращается в бабушку с курагой». То ли это анекдот, то ли чья-то шутка – поди знай… не помню, откуда у меня это взялось. Думаю, большинство обвинений в плагиате не стоят выеденного яйца. Откуда-то человеку приходит мысль, и все. Акцизной марки на ней нету. Не прилепишь ее ко всему…

Верблюды

Утром мы опохмеляемся и выходим из шатра на урок иностранного языка. В программе у нас верблюжий. Вообще, чтоб уверенно объясняться с этими животными, достаточно одного слова «Кххххх». Оно означает – в зависимости от контекста – «стой» или «ложись».