Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты

Деньги, в долларовом эквиваленте составлявшие около пятидесяти тысяч, привезли в экспертно-криминалистический отдел для исследования из управления по экономическим преступлениям, изъяв мешок дензнаков в проштрафившемся пункте обмена валюты.

— Есть к тебе дело, Люд, — доверительно промолвила Башмакова. — Можно очень хорошо заработать… На ровном месте.

— Ну…

Начальница поерзала целлюлитным задом на письменном столе, вытащила, состроив недовольную гримасу, канцелярскую скрепку из-под плотно обтянутой форменной юбкой ягодицы. Настороженно взглянув на дверь, продолжила на доверительном полушепоте:

— У меня сестра тоже в пункте обмена… Ну вот. Давай завтра к ней с этим мешком… Курс растет… Понимаешь? Махнем рубли на доллары, протянем месячишко, а потом опять поменяем. Навар — пополам.

— А протянем месячишко? — засомневалась Людмила.

— Протянем! — Зинаида уверенно ткнула сигаретой в щербатое дно алюминиевой пепельницы. — С УЭП договорюсь: завал работы, то-се…

Людмила задумчиво посмотрела на стальной шкаф-сейф, где хранился искомый мешок. Мелькнуло:

«А почему бы действительно»…

— А то жулики каждый день по такому тюку загребают, а у меня вон… — Зинаида, вывернув ногу, продемонстрировала эксперту серую, с ветхими краями проплешину на подошве босоножки. — На улицу скоро не выйти… Да и у тебя… — Кивнула на старенькие туфельки подчиненной. — В таких уже не хоронят, а ты вот…

— Так ведь одна кручусь… — горестно вздохнула Людмила. — От моего-то какой толк? Ни украсть, ни покараулить… Живет на белом свете, как алоэ в горшке…

— Ну, толк не толк… — произнесла начальница задумчиво. — Знаешь, принца всю жизнь прождать можно. А мужик каждый день нужен! Ты судьбу не кори! На меня глянь… Уже десять лет в одиночку… Да еще с лоботрясом великовозрастным! Вчера из милиции вызволяла…

— Чего натворил?

— Поперся с приятелем на какой-то диспут по изгнанию нечистой силы. Вырядились: приятель Иисусом Христом, а мой — дьяволом! С хвостом и с рогами! Ну и задержали придурков! Иисуса, правда, выпустили, а моего олуха в клетку засунули, и, если б не я, то на штраф бы точно устроился. И ладно бы спасибо матери сказал, так нет, всю дорогу орал: почему, мол, дискриминация прав?! Ну ладно, опечатывай ящики и — по домам.

— Я тогда задержусь, посмотрю быстренько деньги, — засуетилась Людмила. — Чтобы с самого утра поменять… Курс ведь скачет, как конь ретивый…

— Ну, давай, давай…

Оставшись одна, Людмила механическим жестом вытряхнула из пепельницы в корзину для бумаг начальственный окурок и призадумалась.

Финансовая операция, предложенная ей Башмаковой, с каждой минутой казалась все более простой и привлекательной. Кроме того, вряд ли стоило отказывать Зинаиде даже в том случае, если бы в махинации присутствовал какой-либо элемент риска — начальница была дамой жесткой и злопамятной.

В отдел они пришли работать шесть лет назад, сразу сдружились, но когда Зинаиду повысили и перевели на должность начальника отдела, дружба дала стремительно растущую трещину.

Никаких ожидаемых поблажек от подруги Людмиле не перепало; напротив, та неустанно отчитывала ее за опоздания, устраивала выволочки за малейшую небрежность, и выражала откровенное возмущение, если подчиненная без предварительного доклада заглядывала в ее кабинет. А около недели назад, подкараулив Людмилу, решившую затянуть обеденный перерыв для похода по магазинам, высказалась в том духе, что нерадивому эксперту, видимо, стоит всерьез подумать о перемене места работы…

Так что сегодняшнее предложение Зинаиды несло в себе двойную выгоду, ибо общая махинация повяжет их деловыми тайными узами. А там, глядишь, приволокут на экспертизу новый мешок…

Домой Людмила вернулась в прекрасном расположении духа. Тупо покачивающийся в кресле муж, сосредоточенно глазевший в пестрые пятна экрана и то и дело щелкающий пультом, привычного раздражения у нее не вызвал — ну, таким уродился, что поделать…

А утром следующего дня на машине приятеля Зинаиды она отправилась в указанный пункт обмена валюты.

Обмен произошел без проволочек.

Увесистый мешок сомнительных российских купюр преобразовался в пять аккуратных пачек американской достопочтенной валюты, уместившихся в сумочке Людмилы.

А буквально через полчаса она положила в служебный сейф эти пять пачек — ровно пятьдесят тысяч долларов.

Курс в этот день повысился всего лишь на одну копейку, но впереди было еще минимум тридцать дней, и Людмила очень непатриотично и весьма горячо желала отечественным дензнакам самого что ни на есть катастрофического обесценения!

Крученый

Свой первый срок он получил в конце сороковых годов, юнцом, и хотя те, прошлые, — суд, пересылка и зона ныне помнились уже смутно, никогда не забывалось то опустошающее душу отчаяние, которое охватило его, когда он шел, уже привычно заложив руки за спину, к уготованной ему камере по пустому и гулкому, как тоннель, тюремному коридору, повинуясь отрывистым приказам контролера, корректирующим безрадостный подневольный маршрут.

Тогда казалось — все, кончена жизнь! Кончена непоправимо.