Откровенье танцующих лун

   Я предполагал, что оттого, что мне поведал Аркетт, кровь окончательно ударит мне в голову, и я не сдержусь и..., но вдруг неожиданно для себя ощутил, что словно непомерный груз соскользнул с моих плеч. Неужели я не так уж дорожу своим единением с Ирлиин или мне проще, когда кто-то другой принимает решения? Я качнул головой. Нет, на этот вопрос я пока не могу ответить даже себе. Ясно только одно - она моя и должна остаться моей.

   - Теперь мне надо поговорить с тобой о самой попытке развернуть подкрылки, - перевел тему жрец, выдержав небольшую паузу.

   - Я видел, как это делает Ней, - напомнил я, все еще думая о своем.

   - Значит, понял, что это не слишком приятно, - заметил Ар, - с тобой, верно, будет сложней. И я уже говорил тебе о том и это подтвердили Боги. Возможно, ты и не сможешь их развернуть с первой попытки.

   - Я - помню, - подтвердил я, заставляя себя сконцентрироваться на его словах. В голове навязчиво решался куда более серьезный вопрос: неужели Ирли все еще вправе сама выбирать, кто будет с ней рядом в каждый момент времени или, может теперь это решает за нее кто-то другой. И, тогда по-любому, от меня это не зависит и теперь, как не зависело ранее? Абсурд...

   - И одна из причин, - жрец продолжил, словно и, не заметив как моего ответа, так и моей задумчивости, - ты не умеешь, даже скорей не пробовал еще что-либо заживлять на себе, будучи уже вампиром. Хотя сказать правильнее - человеком как все мы. И трудно предположить, что ты справишься с тремя-четырьмя волнами боли, что словно на части будут рвать твою плоть. А значит - напрасны будут наши попытки, которые равно будут предприняты, научить тебя как это выполнить. Конечно, мы имеем средства погасить чувства, притупить боль, но опыт показал, к огромному сожалению, что в этом случае подкрылки не разворачиваются - их разрывает на части. Увы, сон-трава действует не только на боль. Но, знай, мы прибегнем к ней, едва поймем, что ты не способен...

   - Я постараюсь...

   - Скорей всего тобой завладеет пронизывающая боль и, ты, может даже и позабудешь в этот миг, что от тебя требуется, - жрец поднял руку, не давая мне снова перебить, - не отрицай ничего, ведь ты не знаешь что это. Скажу больше - я готов сделать тебе предложение применить сон-траву сразу же с попыткой разворота. И не мучиться. Будет другой раз. Может к тому времени ты будешь больше готов. Но если ты хочешь моего совета - я бы советовал тебе развернуть хотя бы первую ступень.

   - Я....

   - Не отвечай, - опять не дал мне договорить жрец, - ты дашь ответ в день, когда придет время.

   - Хорошо, Аркетт, - кивнул я и тут же словно молнией обожгло, я еле успел заметить, как жрец сделал легкий взмах и чем-то полоснул меня по ноге.

   - Нельзя звать меня по имени, - спокойно заговорил он, - но я ударил тебя не потому. Ты должен учиться снимать боль.

   Он поднес руку к моему рту:

   - Пей!

   Я был потрясен этой неожиданной грубостью. Первым моим порывом было дать сдачи. Но я лишь послушно присосался, отчаянно сжимая кулаки. Опять эти горловые глотательные спазмы! Все еще кажущиеся такими странными своей независимостью от моей воли.

   Оторвавшись, я стал ждать эффекта. Но полученная сила не стала растекаться изнутри, она словно сконцентрировалась где-то над животом легкой тяжестью и теплом, там теперь будто легонько пульсировало второе сердце. Я беспомощно глянул на Аркетта.

   - Направляй! - повторил жрец с долей сочувствия в голосе, - я не скажу тебе как это сделать. Мы учимся этому в слишком нежном возрасте, чтобы осознать, как это происходит до конца.

   Я закусил губы... Хоть бы предупредил! Ногу жгло огнем, кровь сочилась из-под пальцев ладони, которой я невольно зажал рану.

   - Давай, давай, - подбадривал жрец, - обычно кровь, если это не прокол от выдвинутых клыков, люди останавливают сразу, скорей приходится делать усилие, чтобы она текла вот так как сейчас у тебя, если это вдруг кому, зачем нужно...

   "Люди" - тревожно отозвалось во мне. А я человек? А в каком смысле этого теперь такого странного слова? Да человек я, человек - что-то возмутилось во мне. Зажмурив глаза я сосредоточился на пульсации и представил, как с каждым ударом она распространяется дальше, точнее словно выдвигается пульсирующий луч в сторону рассеченной кожи. И этот самый пульс яростно сжимает края раны.

   - Молодец, молодец, - услышал я голос Аркетта.

   Значит есть! Я открыл глаза - вместо раны осталась лишь розовая полоса. Но если ее еле видно, то почему она так болит!

   - Теперь снимай боль, - сказал жрец, заглянув мне в глаза.

   Я собрался. Теперь этот воображаемый луч тянется для того, чтобы сжать мертвой хваткой боль. И вот... она... ее... ее нет! А полоса? Сосредотачиваюсь на ней.

   - Представь не как сейчас есть, а как должно быть, - посоветовал Ар.

   Я напряг воображение, глядя на полосу, и прямо на глазах она стала исчезать, словно растворенная краска.

   - Ну, видишь - можешь, только очень медленно. Если хочешь хотя бы иметь шанс распахнуть подкрылки - найди способ потренироваться.

   - Спасибо жрец, - не совсем искренне поблагодарил я, поглаживая ногу, - я могу идти?