Откровение Егора Анохина

Она взяла узелок и направилась к деревне. Решила идти домой над речкой под огородами, опасалась встретить на улице милиционера. Дуняшка спустилась к речке и побрела по тропинке, раздвигая гибкие ветви ивняка. Они были теплые и пыльные. По другому берегу речки проходила дорога в райцентр. Изредка по ней пробегали, поднимали пыль полуторки и громоздкие угловатые «ЗИСы-Уралы». Они везли зерно на элеватор. Тропинка раздвоилась. Одна вела дальше по берегу, а другая спускалась вниз к реке. Дуняшка, осторожно ступая по ступеням, сошла вниз. Там на берегу была лавочка, с которой брали воду из реки поливать грядки овощей. На ней грелась на солнце большая зеленая лягушка. Когда Дуняшка приблизилась, она с шумом плюхнулась в воду и тут же вынырнула недалеко от берега. Дуняшька сняла тапки, села на теплые доски лавочки и с наслаждением опустила ноги в парную воду. Было тихо. По воде разбегались круги от ног и расплескивали отражение солнца и высоких белых облаков. Солнце раскачивалось на волнах, рассыпалось на искорки и слепило глаза. Вода прозрачна. Видно, как из глубины тянутся стебли камышей. Тонкие стрекозы неслышно кружились над водой, выбирая место, куда присесть. Дуняшка умылась, смочила водой обгоревшую шею и босиком по тропинке пошла дальше. До своей избы она не могла пройти по берегу. Нужно было выйти по меже на улицу и по переулку пройти несколько дворов. Дуняшка торопливо, не оглядываясь, перешла улицу и направилась к своей избе. «Только бы милиционер не выскочил!»– подумала она. И как раз в это время услышала сзади погромыхивание телеги. Кто-то ехал по главной улице, с которой только что она свернула в переулок. Ехал не спеша, но в ту же сторону. Дуняшка заторопилась, почти побежала.

«Господи, пронеси! Господи, пронеси! – кружилось в голове. – Дом уж рядом, рядом! Еще два двора. Господи, пронеси! – Но и телега все ближе, ближе. Слышно, как она въехала в переулок. Дуняшка задыхалась. – Только не оглядываться! Один дом еще! Можа, пронесет!»

– Дунька! А ну постой на минутку! – раздался спокойный мужской голос.

Она невольно оглянулась на ходу. Ее догонял бригадир Андрей Исаевич. Он увидел девушку и решил узнать, почему она так рано ушла с работы, поговорить с ней, может, пора ей отдохнуть перед родами. Но Дуняшка, оглянувшись на него, еще быстрее побежала к дому. Почувствовав, что что-то здесь не то, Андрей Исаевич хлопнул кнутом по спине лошади.

Дуняшка распахнула калитку, захлопнула ее за собой и, совсем задыхаясь, выбиваясь из сил, побежала к крыльцу. В животе кололо. Она даже не видела, что возле избы стоит отец. Он напился утром за жареной печенкой, не пошел на работу. Около плетня Ивана Игнатьевича бригадир осадил лошадь.

– А ну погоди! Кому говорю! – крикнул он, соскочил с телеги и направился к калитке.

– Куда прешься, гад! Ай забыл, на чей двор попал! – остановил его Иван Игнатьевич и шагнул к крыльцу, подхватил топор, который со вчерашнего вечера стоял у столба.

Бригадир шмыгнул из палисадника, вскочил на телегу и крикнул:

– Я сейчас власть приведу!

Андрей Исаевич вспомнил про те полмешка ржи, о которых говорил Мишка-комбайнер, и решил сделать обыск у Ивана Игнатьевича. Он хлестнул лошадь и запылил по переулку.

– Хоть сатану веди! Перестреляю всех… к такой-то матери!

Иван Игнатьевич швырнул топор в траву возле погреба, сел на ступени и начал дрожащими пальцами сворачивать «козью ножку». Газета рвалась. Он срывал новый клочок и крутил другую, потом, скрутив, никак не мог набить ее. Табак рассыпался. Наконец справился и стал хлопать ладонью по карманам, искать спички. Их не оказалось. Тогда Иван Игнатьевич поднялся и пошел в избу. Дуняшка лежала на кровати и рыдала, дергалась всем телом.

– Брать не надо было, – проворчал он.

– Да не брала я! Шура навязала, – всхлипывая, ответила Дуняшка.

Иван Игнатьевич взял спички на загнетке и снова вышел на крыльцо. Не успел он докурить цигарку, как услышал грохот телеги, подпрыгивающей на кочках. Телега приближалась. «Неужто с обыском? – мелькнуло в голове Ивана Игнатьевича. – Нет, сволочи! Не пущу!.. Не шарить вам в моем доме!» – решил он и стал на ступени крыльца.

Показалась телега. На ней сидели бригадир, председатель сельсовета и милиционер, Васька Кирюшин, молодой парень, любивший прихвастнуть. Сейчас Кирюшин был в боевом настроении, чувствовал себя сильным, защищающим справедливость.

Телега остановилась возле плетня. Милиционер молодецки спрыгнул на землю, поправил фуражку, ногой распахнул калитку и вошел первым. Его догнал председатель сельсовета и пошел рядом. Андрей Исаевич задержался у лошади. Иван Игнатьевич стоял на ступенях. Ждал.

– Принимай гостей, Игнатьич! – дружелюбно сказал председатель сельсовета. – Не ждал?

– Я вас не звал… и не трогал. Вертайтесь от греха подальше.

– Нас ты не трогал, Игнатьич. Точно. Но народное добро, говорят, трогал. Посмотреть придется. Если не трогал, и мы тебя не тронем.

– Идите назад, говорю! Не затевайте худого!

– Дорогу представителям власти! – пророкотал милиционер и, не останавливаясь, пошел на Ивана Игнатьевича.