Откровение и сокровение

«Глубокоуважаемый Алексей Максимович!

При этом посылается Вам моя пьеса „Высокое напряжение“ и протокол рабочего Худполитсовета театра бывш. Корш. Посылается рукопись – один из 4-х вариантов пьесы, на котором остановился театр, но этот вариант, по моему мнению, не самый лучший из четырех, а лишь самый краткий.

Я не стал бы Вас затруднять своей просьбой о прочтении, если бы у меня оставался другой какой-нибудь выход. Но все пути мною испробованы. Они оказались безрезультатными, благодаря моим прошлым крупным литературно-политическим ошибкам. ‹…›

Когда-то – в 1928 году (в 1929-м. – Л. Α.), – Вы мне рекомендовали писать пьесы. Я понял, что это правда, и написал их несколько. Я писал и пишу также прозу, так как убежден, что преодолею беспрерывной работой свои ошибки.

Если Вы найдете, что в пьесе достоинства перекрывают ее недостатки, то я передам Вашу оценку в театр – и пьеса будет поставлена.

Если Вы найдете, что пьеса плохая, то я сообщу об этом театру и возьму оттуда пьесу.

С глубоким уважением, Андрей Платонов.

26/VII-32 г.

Извините, что письмо написано карандашом – чернила расплываются на этой бумаге.

Ваше мнение о пьесе желательно получить в письменном, виде, чтобы в обоих случаях – театр поверил мне, как ему поступить…»

Горький, отложив все, садится читать.

Действующие лица. Мешков, Иван Васильевич, утомленного вида инженер, лет 40 с небольшим…

Громкоговорящие телефоны… Большой завод… Судорожная частота ударов нескольких молотов…

Жилище Мешкова: горы сора, стихийная постель… портрет Дзержинского…

– Нужно скончаться… Я мелочь, прослойка, двусмысленный элемент и прочий пустяк… Один теперь на свете… сыновья бросились куда-то в Республику и скрылись от меня… Я устал от исторической необходимости… Я и безответно могу любить рабочий класс и его страну… – Тревожный гудок… – Опять, наверное, авария…

…В цехах теперь опасно… Механизмы с перегревом… Эй, ударники!.. Мигание красных ламп достигает высшей частоты… Социализм нас ждать не будет… Сто ударных бригад. Бузовать непрерывно!.. Контакты спеклись, масло высохло… Гибель богов! – Мешков, справься, что нам будет!.. Огонь на пульте! – Два гроба на столах, два черных трупа в них. Общий транспарант над гробами: «Мертвые герои прокладывают путь живым»… «Другу Сене, павшему на поле пролетарской славы…» Что ж ты, Семен… до самого социализма дожил, а – умер… Вот дай управиться – природу победим, тогда и тебя подымем…

«Сего числа три фазы вашего завода введены в контакт с высоковольтной магистралью республики…»

Meшкову – Мягкосердечный человек, либерал, гуманист… такие всегда себя жалели больше всех…

Мешков (один): – Ну, мне надо кончаться… Я весь уже легкий, скучный, как усталое насекомое, которое несется ветром в старую осень… Я умираю от честности, потому что осознал, что я дурак новой жизни, – я стесняюсь жить…

Резкий стук в дверь… – Идем, Иван Васильевич! – Берут Мешкова под руку. – Идем, никто не засмеется. Мы люди тактичные, нам нравится интеллигенция. А ты ничего не бойся, – массы – они ведь добрые… Это только субъекты – сукины сыны…

Мешков: Слушаю… Сейчас все налажу, я ведь теперь бодр – после смерти. Я ведь теперь счастлив!

Быстро и бодро уходит…

Занавес…