Откровение (СИ)

Однажды вечером Темгон заявился ко мне в палатку и сообщил, что у него есть ко мне «серьёзный разговор». Это случилось после захвата очередного небольшого отсека и изгнания его бывших обитателей. Странники третий день праздновали победу, предаваясь бурным пиршествам и веселью, а я, по обыкновению, уединился и, вообще-то, уже готовился ко сну. После пары ничего не значащих фраз он вдруг заговорил про удивительные способности, присущие только Великому Номаду и его возможному потомству. Последние слова насторожили меня, и, как вскоре выяснилось, беспокоился я не напрасно. Оказалось, что среди соратников вождя уже давно бытует вполне естественное опасение по поводу преемственности моего особенного дара. Многие из них боялись, что я когда-нибудь умру — от болезни, старости или руки врага, — и тогда они останутся без путеводителя, так как заменить меня будет просто-напросто некому. Единственно приемлемой мерой для недопущения подобных неприятностей странники считали сохранение и, как следствие, продолжение рода Великого Номада. По их мнению, мои исключительные качества должны в обязательном порядке передаваться по наследству в виде генетической информации.

Выслушав речь Темгона, я прямо сказал ему, что это полный бред и никаких научных оснований для подобных утверждений не существует. Однако он остался непреклонен и настоятельно рекомендовал выбрать в жёны одну из его молодых соплеменниц, находившихся в детородном возрасте и считавших большой честью для каждой женщины стать моей спутницей. Мои возражения насчёт того, что я вообще не собираюсь жениться на ком бы то ни было, а тем более на девушке, готовой зачать от меня ребёнка всего лишь из чувства уважения, вождь опроверг аргументом о необходимости данного шага для благосостояния народа странников, ну а если мне действительно важны желания и эмоции женщин, то в таком случае он предлагает обратить внимание на Самиру, ведь она с самого начала была неравнодушна к моей персоне. Это утверждение повергло меня в изумление, и я пробормотал, что никогда не замечал с её стороны какого-нибудь особого интереса к себе. В ответ Темгон добродушно рассмеялся, покачав головой, и промолвил: «Тебе открыты все дороги ковчега, но путь к сердцу женщины остаётся тайной даже для Великого Номада!»

После этого он ушёл, обронив напоследок, что через некоторое время вернётся к данной теме, потому как вынужден прислушиваться к волеизъявлению своих сородичей, а я, весьма обескураженный, остался сидеть при тусклом свете масляного светильника и тщательно обдумывать его слова. За все прошедшие годы Самира превратилась из хрупкой девчушки в красивую и статную молодую женщину, но даже в моих самых сокровенных мыслях я не мог представить её в роли своей возлюбленной. Она всегда охотно и свободно общалась со мной, в отличие от её соплеменниц, обычно державшихся на почтительном расстоянии от меня. В их глазах я видел священный трепет, не позволявший им вольностей в обращении со мной, и только Самира, по моему субъективному мнению, воспринимала меня как нормального человека. Раньше я объяснял себе её привязанность тем, что она ухаживала за мной после моего неудачного боя с Артисом и берсерком, и именно это обстоятельство повлекло за собой особое отношение, но заявление Темгона заставило меня поразмыслить об истинных причинах такого поведения привлекательной целительницы. Её ментор Ким был убит несколько лет назад при взятии одного из укреплений, встретившихся на нашем пути, и с тех пор она стала главным врачевателем племени. Самире помогали две юные ученицы, и она делилась с ними теми знаниями и лечебными методами, которые ей успел передать погибший наставник. Агрессивный образ жизни странников способствовал постоянному притоку раненых, и поэтому работы у трёх этих женщин было всегда много. Я, кстати, делал всё возможное, чтобы ослабить захватнический пыл своих подопечных и увеличить паузы между набегами, и сейчас без ложной скромности могу сказать, что, невзирая на недовольство некоторых наиболее рьяных и влиятельных воинов, у меня это получалось. Впрочем, окончательно искоренить данную варварскую политику мне удалось лишь на Новых Землях, когда культ почитания Великого Номада у странников достиг наивысшей точки, а их народ одновременно фактически прекратил своё существование как отдельное, самостоятельное сообщество и стал лишь составной — хотя и самой крупной по численности — частью Гвардии Ковчега.