Откровения для настоящих папуасов

– Павлины говоришь? Хе-е…

В следующие два месяца я неотлучно была рядом с Евгением Васильевичем. На второй день после инфаркта он встал с постели и, шатаясь, сам дошёл до туалета. А ещё через день Евгений Васильевич с моей помощью вышел на улицу. Его выздоровление было не быстрым, но оно было! Сначала мы едва доходили до заборов промзоны, но каждый день маршрут прогулок увеличивался. На прогулках мы молчали. Это меня сильно мучило. Но в один из вечеров, когда мы стояли на мосту через Транссиб, я перекрикивая грохот проходящего поезда спросила:

– И что дальше?

Евгений Васильевич усмехнулся:

– Будем жить… Теперь будем жить…

И уже, когда мы возвращались в «берлогу» (так ЕВ прозвал своё временное жильё), он добавил:

– Потихоньку-помаленьку разберёмся кто есть ху и что за чем…

Разбираться «кто есть ху и что за чем» меня вынудил категорический запрет отца на то, чтобы я встречалась с Евгением Васильевичем. Как выяснилось, «доброжелатели» из числа его бывших партнёров побывали у нас дома и в красках рассказали о «неприглядной деятельности секты», что создал аферист и обманщик. А тут ещё моя старшая сестра организовала бурную деятельность, чтобы вытащить меня из «цепких лап заезжего ловца невинных душ».

Вся эта возня была мерзким, отвратительным фарсом. Даже тех, кого я уже считала друзьями и необыкновенными людьми, устроили какой-то шабаш бесчестной глупости и, как сказал Евгений Васильевич, «опасного мракобесия и банальной алчности».

Для меня это стало поворотным выбором между привычными представлениями о жизни и тем, что я начала считать СВОИМ.

– Тоська, (так меня ЕВ начал называть в период моих метаний и сомнений) ты получила все основные знания Практического Мировоззрения и сама можешь научиться отделять зёрна от плевел. Вспомни, на наших встречах я предупреждал, что получаемые Знания неизбежно потребуют от каждого из участников Проекта своего бескомпромиссного соответствия Им. И не вини родителей, что они заняли «не ту сторону». Со временем и они разберутся. Важно, что ты сама сейчас для себя решишь!

В то время у меня было больше вопросов, чем я получала ответов от Евгения Васильевича. Он всякий раз ответы отправлял меня искать самой. Но среди вопросов, был один особенный: «Как удалось победить непобедимое?». Нет, в больнице, дело понятное, там инфаркты и другие смертельно опасные заболевания уже лечатся. Но именно в те дни моих разборок и попыток расставлять моё понимания мира по своим полочкам, у отца определили злокачественную опухоль надкостницы и он буквально за несколько недель умер в страшных мучениях, так и не помирившись со мной.

– А его можно было спасти?

Евгений Васильевич долго мне не отвечал.

– Не знаю, Тоська. Не только природа рака, но и «банальная» простуда требует внимательного изучения. У каждого заболевшего свои причинно-следственные связи.

– Но как тебе удалось справиться с инфарктом? У тебя ведь инфаркт был?

– Был. Уже второй. После первого я его звоночка не расслышал.

– Второй!!?

– Ситуация повторилась. Всё те же «благие намерения» и не учитывание законов этого мира.

– Каких? Да расскажи же толком! Почему из тебя всё нужно тянуть клещами!?

Я сердилась не на шутку. Смерть отца я переживала очень тяжело. Да ещё мама впала в жуткую депрессию. Она озлобилась на всю медицину. На бездушие и безответственность врачей. Оставлять в таком состоянии я её не могла, но и как помочь ей преодолеть горе так же не знала.

– Не сердись… Если хочешь в чём-то разобраться, то задавай конкретные вопросы. Не перегружай себя лишней, ненужной информацией. Особенно сейчас, когда переживаешь горе и смятение чувств.

Евгений Васильевич помолчал и с каким-то глубинным вздохом продолжил:

– Вот ты рассказывала про мытарства твоей мамы, которая пыталась спасти своего мужа, твоего отца. Что диагностику провели изначально некачественно. Что обезболивающие не хотели выписывать, хотя и диагноз был официально поставлен. И что человек от боли сознание терял…

В первые годы своей врачебной практики я столкнулся именно с таким проявлением. Системным проявлением цеховой поруки и безответственности. Повсеместно! И в клинике, где я работал и, по рассказам моих однокурсников, в других больницах… По началу я попытался хотя бы на своём месте что-то исправить. Например – исходить в своей практике из принципа: лечить не болезнь, а человека. Но меня за «новшества» вызвали на ковёр. Пропесочили, поставили на вид. И, чтобы я не нёс отсебятины в рамках госучреждения, ещё и пригрозили увольнением, а то и лишением звания врача.