Откровения знаменитостей

– Вильям, в ту давнюю пору на твоих щеках еще не было таких зарослей, что-то вроде бороды…

– Да не борода это, а мои бакенбарды. (Художник руками закручивает баки в длинные жгуты, каждый в 30 см!)

– Ты сейчас похож на старика Хоттабыча.

– Вот-вот. Но на улице ко мне часто подходят дети и просят исполнить их желание.

– Знаю, что ты сначала уехал в Израиль к деду. Но почему-то не прижился на Святой земле.

– Меня все там привлекало, как, впрочем, и везде – всюду я делаю то, что умею и что хочу.

– Ты голову прикрыл какой-то ермолкой. Подчеркиваешь, что ты еврей?

– Какому народу я принадлежу и так далее, для меня это просто бред. Мне все равно, где жить. В Москве обо мне говорят, что я французский художник, и произносят мое имя на французский манер: Бруи. А я Бруй! Во Франции меня упорно называют русским художником. Действительно, куда ты ни попрешься, о тебе скажут «русский художник». Только в Нью-Йорке меня с моей фамилией считали американским художником.

– Давно я заметила некий наступательный артистизм в твоем общении: широкий жест, острота эпатажных оценок, в особенности женщин и явлений искусства.

– Ты в точку попала. Играть люблю. Случается, вхожу в вагон метро, и там на мгновение возникает некая пауза – общая тишина. Одни опускают глаза, молодежь хихикает в ладошку.

– Знали бы они, что ты известный художник, живущий во Франции десятилетия. Кстати, кто тебе тогда дал мастерскую вблизи Центра Помпиду?

– Ширак! Правда, потом наступили для меня тяжелые времена – я не справился с финансовыми трудностями, и мне пришлось уехать к океану, в Нормандию, в Дьеп, в дом, который я купил еще в 73-м году.

– Но, видать, не только безденежье тебя погнало на берега Ла-Манша?

– Душа хотела уединения. Дьеп основали еще римляне. Но главное для меня – Ла-Манш. Не могу жить без моря! Раз в неделю обязательно еду смотреть на воду. Это же вечный спектакль! От воды идет все изобразительное искусство. У Ла-Манша умопомрачительный цвет. Им упивались все импрессионисты. Они ощутили восторг от цветовых нюансов воды.

– Там осенью и зимой пустынно, людей почти не встретишь на берегу. Не страдаешь там от одиночества?

– О! Самое потрясающее в жизни человека именно одиночество. Люди не понимают, какой это подарок. Им кажется счастьем видеть себя в отражении другого. Это совершенно замечательно! На какой-то период это необходимо человеку. Но время идет и все меняет. И только одиночество поможет человеку обрести свою истину. Прийти к самому себе.

– Но мужчине холодно и голодно без женщины. Кто кормит тебя в приморском Дьепе?

– Никогда об этом не думаю. Мне надо не много.

– Зато надо печку топить.

– У меня два огромных старинных камина. В жилых домах здесь постоянно горит огонь. На подставках на огне стоит чан, и в нем постоянно что-то булькает. Каждый со своей миской подходит к нему и берет сколько хочет. На огонь я всегда могу поставить какую-нибудь картошку, колбасу… До чего же радостно общаться с природой! Живу мгновением солнечного восхода или заката. Я не одинок, когда ветер на мне проверяет свою силу. Это все мой мир. Я не ищу никаких польз для себя в своем отшельничестве. Оно для меня как воздух. Чтобы быть по-настоящему свободным, надо отсоединить себя от всяких связей.

– Но вечером, когда вымыты кисти, на мольберте новый сюжет дышит новой краской, неплохо бы у камина пообщаться с кем-то и поделиться впечатлениями дня. Кто с тобой рядом?

– У меня две собаки: один гончий дог и волосатый керн. Разговариваю с ними, как днем разговариваю с облаками, с травой. У меня завелись сова и дикий барсучок, когда в доме появилась от влажности куча улиток. И всех их слопал барсук. Он вездесущ – потаскивает у меня хлеб. А недавно спер килограмм грецких орехов и припрятал. А я их разыскал, и он рассердился.

– Что тебя потрясло на просторах Ла-Манша?

– Знаешь, Наташа, я ощутил, что не солнце восходит, а Земля несется, крутится, 1800 км в час! Я и по солнцу, и по звездам вижу, что мы несемся!

– Ты философ.

– Я не философствую – живу этим.

– Раньше ты с озорством говорил о женщинах. Они еще вьются вокруг восторженного женолюба?

– Женщины появляются сами по себе. Я постиг один секрет: любовь больше нужна женщинам. И они ее создают и распространяют. Без этого они не могут поймать тот «ген», который нужен в этот момент. Его не постигнуть никакими мужскими мозгами. Он, этот таинственный «ген», так необходим, чтобы наш мир был в постоянном действии, движении. Женщины охраняют сотворенный Господом мир. Мужики к концу жизни немножко понимают секреты, которыми владеют женщины. Ведь мужчин легко обмануть. И вы, женщины, очень хорошо умеете это делать. И слава Богу! Иначе не появились бы на белый свет мы, мужчины.

– Ты совершенно лишаешь мужчин присущей им агрессии?

– Необходимо, чтобы мужик был всегда немножко подогретый. Все эти девушки и, конечно, женщины выставляют свои достоинства на улице ли, на танцплощадке ли… Для чего? Чтобы чуть подогреть себя, но главное – подогреть мужчин или мальчиков.

– Но многие просто стараются преодолеть свои комплексы.

– Действительно. Правда жизни и правда физиологии часто в конфликте. И чтобы это благополучно совпало, нужны какие-то чары.

– Уж не с небес ли идет этот горячительный сигнал преображения?

– Это идет оттуда, откуда мы появляемся на свет.

– Чувственный Бруй в 23 года впервые стал отцом. Как поживает твой первенец?

– Моему сыну Яше уже 37. Он музыкант, играет на гитаре и этим зарабатывает деньги. У меня три дочери. Лее 36, она родилась в Иерусалиме. Когда ей было два месяца, мы уехали в Париж. Все у нее прекрасно. Лея – музыковед, вышла замуж за француза, молодого преуспевающего композитора. Он написал занятную музыку для компьютерных игр. Дочка Рафаэль (ей 26) работает с «Лицедеями», но не с Полуниным, а с Борисом Петрушанским, питерским интеллигентом. 25 лет назад они с Полуниным приезжали в Париж, и мы вместе тусовались. Сначала Рафаэль работала с ними как переводчица. Российской группе тяжело ориентироваться во Франции. Моя дочь оказалась для них «божком» – хорошо выручает во всяких сложных ситуациях.

– Рафаэль похожа на тебя?

– Она лучше меня. Ее рождение – одно из чудес моей биографии. С женой Сильвией мы были уже 9 лет в разводе. Но иногда, по настроению, она продолжала приходить ко мне в постель. И это было прекрасно. Она признавалась, как девочка: «Все равно тебя люблю». Я съязвил: «Почему же ты развелась?» Она меня поразила: «Потому что очень сильно люблю». От этой любви и родилась наша Рафаэль.

– И Бруй не остановился на этом?

– Да-а, у меня появилась другая девушка, английская красавица с огромной рыжей шевелюрой, переводчица и модель. Признаюсь тебе, все мои любови – по инициативе девушек. Грациозная и очень тоненькая Алиса увидела меня, когда я своим фотоаппаратом ловил прекрасных девушек на подиуме. В ту пору я жил на свои фотографии, и Алиса стала моей фотомоделью. А потом и женой. Наша дочка появилась не сразу, а через три года нашей совместной жизни. К тому времени Алиса от меня уже ушла – вышла замуж за другого парня. А через три месяца возвращается. «Знаешь, Бруй, муж мой весь такой аккуратненький, замечательный, чудный. Когда он ел утонченно, бонтонно, я просто не знала, куда себя деть. Меня тошнило. Я закрывала глаза и вспоминала, как небрежно и смешно ты ел макароны, и они срывались с губ и сползали на твои колени. Я это увидела, и мне стало вновь хорошо».

– И ты ей все простил?

– Конечно, она вновь оказалась рядом со мной. Это был ее выбор, ее желание – и родилась наша дочка Фиона. Это означает «Белоснежная, Белоснежка, Снегурочка».

– Дочка с мамой приезжают к тебе?

– Ко мне все мои дети приезжают. Они меня обожают. Правда, сначала они думают, что я немножко сумасшедший, а потом убеждаются, что совершенно замечательный папа, из которого они могут веревки вить. (Обеими руками закручивает длиннющие баки, придавая им форму устремленных вверх крыл.) Они давно поняли: меня обмануть можно. Но когда они попадают в западню, построенную ими без раздумья, у них возникает потребность в советах отца. И наше общение потом идет как по маслу.

– Дьеп не Париж. Кто из русских знаменитостей у тебя бывал?

– Многие приезжали. Лимонов любил приезжать. Иногда жил там один и даже написал роман «Укрощение тигра в Париже». У нас с ним до сих пор дружеские отношения. Не придаю значения его взглядам и политическим идеям. Нас роднит другое: мы с ним вместе познали вживление в новый для нас капиталистический мир и поняли, что и там живут такие же люди и творят такие же глупости. В своих романах Лимонов говорил правду, но ее опровергала старая и новая российская власть давно испытанными средствами.

– Какое у тебя впечатление от сегодняшней Москвы?

– Она словно захлебнулась в собственных разнообразных талантах. На улицах люди бодрые, вероятно, удачливые, а с другой стороны, словно не знают, в какую сторону жизни направиться. Меня удивило, что машины стоят в пробках, а их владельцы не кричат, не скандалят, а мирно ждут.

– А у тебя есть машина?

– Никогда не было. Я не люблю скорость. Когда-то жена запретила мне садиться за руль, боялась, что я на дороге буду что-то вытворять. Меня везут, а я смотрю по сторонам. Очень комфортно.

– Твои картины покупали и для музеев, и для личных коллекций. Тебе все равно, кто купит твои работы?

– Мне важно, чтобы этот человек оценил работу моего интеллекта. Ведь художник – передатчик восприятий и настроений, идущих невесть откуда. Ему природой дано опережать время. Полотно может пролежать в рулоне несколько лет, и вдруг однажды оказывается, что время, предсказанное тобой, пришло. В Москве на выставке имеют успех мои картины, написанные 30 лет назад. Что это значит? Художник глазом и кистью залез чуть дальше.