Откровения знаменитостей

После Щукинского училища актер Липскеров работал в театре «Люди и куклы». Наверное, природная взыскательность заставила Дмитрия оставить театральные подмостки и взяться за перо.

–  Свою первую пьесу вы принесли в «Ленком»?

– Нет. Сначала я пришел в театр Табакова. Он принял мою первую пьесу. «Река на асфальте» шла и в «Табакерке», и потом ее поставили более 80 театров.

–  Удивительно, но в революционный 91-й год вы вдруг махнули в США. И не туристом, а политическим эмигрантом. Может быть, вы сочувствовали ГКЧП?

– Ну почему? Да все три дня смуты я отстоял с москвичами у Белого дома! Но вскоре после этого решил уехать. Из-за бесперспективицы. Не лично моей – а страны в целом. И у меня было ощущение, что я уезжаю навсегда. Политикой я вообще не интересовался, даже не думал об этом. В 27 лет я занят был только своими ощущениями. Я думал о надобности или ненадобности, о своей причастности или непричастности к ситуации в России. Внутренне я не хотел быть причастным ни к чему. Если бы сейчас произошло то, что произошло тогда, я не пришел бы к Белому дому. Ни за что! Ни при каких ситуациях не стану защищать каких-то политических деятелей. Почему я должен своей жизнью чьи-то интересы подкармливать? Считаю, защищать можно только Родину.

–  В США вы получили вид на жительство?

– Я был как нормальный нелегальный эмигрант.

–  Кто вас там поддерживал? На что вы жили?

– Никто меня не поддерживал. Я сам пробивался: мыл полы, посуду в ресторанах. Жизнь у нас там была тяжелая.

–  Вы большой и сильный. Вас это не унизило. Очевидно, к тому времени вы внутренне чем-то были защищены?

– На Родине я уже был достаточно известным человеком. И обеспеченным. У меня шли пьесы. Тогда хорошо платили за пьесы. К тому же я писал сценарии.

–  А в Лос-Анджелесе вы разносили пиццу. И как к этому скучному занятию отнесся рафинированный московский интеллектуал?

– С удовольствием. Из князя в грязи – полезно…

–  Чему вас научила Америка?

– Зарабатывать деньги.

–  Вы все-таки через год вернулись в Россию… Произошла переоценка ценностей?

– Мне страшно захотелось домой: я заболел ностальгией.

–  Вы делаете с профессиональной ответственностью свои книги, любите живописать женскую чувственность и красоту. Очевидно, вы воспитаны в уважении к женщине. От кого к вам перешло это поклонение?

– Скорее всего от отца. Все мужчины в нашем роду представлялись мне идеальными. Мне нравилось, как они обходятся с женщинами. Мой дедушка общался с бабушкой целых 60 лет и с таким подчеркнутым проявлением внимания, нежности, как будто они только познакомились. Лишь однажды, поссорившись с бабушкой, сказал одно бранное слово, перейдя на «вы»: «Вы, голубушка, дура». Не могу сказать, что я в этикете стал последователем дедушки. К сожалению, во мне нет тех достойных качеств, которые были сущностью деда. Скорее они перешли к героям книг, но не стали моими.