Откровения знаменитостей

— (Смущенно и хитровато.) Не по-о-мню… Ну правда не помню. Я слишком редко произношу это признание… Да, наверное, вообще не говорил об этом толком.

— Ну, вы совсем не Лев Толстой! Тот в разговоре с Горьким о страстях признался: «В молодости я был неутомим». Когда у вас отрастет толстовская седая борода, думаю, вы вспомните о своих ранних увлечениях. В молодости с вашим лирическим героем случился «жестокий любовный припадок». Не свою ли душевную горячку вы подарили герою?

— В жизни каждого человека бывают любовные припадки той или иной силы. Наверное, и в моем случае не обошлось без этого…

— Да-а! Вы просто идеал мужчины — умеете держать на замке сердечные тайны. Но в грядущем романе вы все равно отпустите свои чувства на волю!

— (Смеется.) Именно это я и хотел сказать. О таких вещах не говорят — о них пишут.

— Когда вы женились? Расскажите, пожалуйста, о своей жене.

— Женат уже десять лет, и это замечательное событие до сих пор греет меня. Мы вместе учились в МФТИ. Но Илина — на факультете управления прикладной математики. Потом она получила второе образование — закончила полиграфический институт и занимается художественно-техническим оформлением печатной продукции корпоративного издательства. Нашему мальчику Давиду два года и семь месяцев.

На «букеровском» торжестве Илина была рядом с Сашей — высокая, красивая, стройная. И никакой косметики!

— Наверное, вы с женой иронично относитесь к макияжу?

— Каждое женское лицо индивидуально. Одним идет некоторое подчеркивание достоинств. Но бывают такие тонкие лица, которым косметика только вредит. Если внимательно посмотреть на современное искусство макияжа, то обнаружишь определенный набор масок женщин в той или иной ситуации. Красавица, выходящая из косметического салона, внушает мысль: «Стоп, а где я ее уже видел? На сцене, на экране?» По-моему, макияж нивелирует лицо.

— Боюсь, вы еще скажете, что вам не знакома ревность. Или вы все-таки мавр?

— (Посмеивается.) У меня же спортивный темперамент! Да и по роману все ясно — мой герой только и делает, что страдает от ревности. Думаю, что я недалеко ушел от него.

— Говорят, что романисту проще воспеть безумство любовных порывов, встреч и разлук. А что же происходит с персонажами после брачных уз? Ваш семейный градус еще не раскалился настолько, чтобы само письмо стало «рождать сюжет» на эту тему?

— Кошмарный вопрос! Ну, во-первых, писатель чувствует вдохновение не только от каких-то страстей. Литература — это область незримости. Пишущий человек часто себя обнаруживает словно бы не в этой жизни. Он отрешается от здешнего мира, влезает туда, где царят совершенно другие законы. Там другая жизнь его сопровождает. И поэтому нельзя взвешивать творческое состояние мерками здешнего быта. Конечно, из этой «другой» жизни приходится возвращаться. И какие-то изменения, захваченные из области незримого, в реальной жизни приходится брать под свой контроль.

— Очень интересная откровенность. Любопытствую, Саша, издательства еще не бросились тиражировать ваши романы?

— В магазинах уже нет «Матисса». Он имел две тысячи экземпляров плюс еще две. Вот-вот должен подоспеть десятитысячный тираж.

— У «Ай-Петри» тираж крохотный. А роман поэтичен и может утолить неутешное воображение женщин.

— Судьбу романа решает издательство «Время».

— Как вы относитесь к мату, вытесняющему нормальный язык из жизни и литературы?

— Язык многогранен. У Юза Алешковского, великолепного писателя, и мат блистателен. Он функционален и протеста у меня не вызывает.