Откровения

Шайлер знала, что она должна сделать, как бы ни было тяжело. Пусть даже после этого ей больше не захочется жить.

Ей придется солгать.

Солгать, чтобы освободить его.

Архив аудиозаписей

Хранилище истории

КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ ДОКУМЕНТ

Только для Альтитронуса

Личное дело Корделии ван Ален

Расшифровка разговора, состоявшегося 25.12.98

Корделия ван Ален: Подойди ко мне, дитя. Ты знаешь меня?

Джордан Ллевеллин: Вы Серафиэль.

КвА: Прекрасно.

ДЛ (детский голос изменяется): Я — Пистис София. Хранитель. Дух, рожденный с открытыми глазами, пришедший на свет в полном сознании. Почему ты пробудила меня?

КвА: Потому что я боюсь.

ДЛ: Чего ты боишься?

КвА: Того, что мы потерпели неудачу. Что битва в Риме была фарсом. Что наш величайший враг все еще ходит по земле — но я не знаю, где именно. Ты — Джордан Ллевеллин. В этом цикле ты — дочь Форсайта Ллевеллина. Если мои подозрения верны, ты будешь нашей первой линией обороны.

ДЛ: Что я должна делать?

КвА: Смотреть, слушать и наблюдать.

ДЛ: А потом?

КвА: Если то, чего я боюсь, правда, ты должна будешь завершить то, что мы не доделали в Риме. Но я не смогу помочь тебе. Я связана кодексом. Сегодня мы разговариваем в последний раз.

ДЛ: Я понимаю, крестная.

КвА: Удачи тебе, дитя. Прими мое благословение в пути. Быть может, оно сбережет тебя. Фацио валитурус фортис. Будь сильной и храброй. До новой нашей встречи.

ДЛ: До встречи в следующей жизни.

ГЛАВА 36

Боль.

Жгучая боль.

Как будто кто-то приложил к ее сердцу раскаленную кочергу. Жгло нестерпимо. Она чувствовала, как ее кожа краснеет, потом чернеет, чувствовала запах дыма, поднимающегося от обугливающейся плоти. Это совсем не походило на нападение в Хранилище. Этого ей не пережить. Блисс вырвалась из миазмов сна, вынуждая себя пробудиться. Проснись! Проснись! Чувство было такое, словно ее душат и рвут на части одновременно. Но она собрала все свои силы, сколько их было, и ей удалось оттолкнуть боль. Раздался грохот и крик. Блисс заморгала и села на диване. После возвращения с пляжа она прилегла немного вздремнуть в номере. Девушка все еще пыталась понять, что же происходит, когда дверь распахнулась и на пороге появились родители.

Блисс разглядела в темноте Джордан. Девочка лежала на полу бесформенной кучей, а в руках у нее было что-то яркое, сверкающее.

Родители быстро, почти профессионально оценили ситуацию — как будто ожидали чего-то подобного.

— Скорее, Боби Энн, она все еще оглушена. Накладывай заклинание, — приказал Форсайт и принялся увязывать младшую дочь в тюк из гостиничных простыней и одеял.

— Что происходит? Что вы делаете? — спросила еще не до конца пришедшая в себя Блисс.

Все происходило слишком быстро, и она не могла ничего осознать.

— Смотри, — произнес Форсайт, забрав из руки Джордан небольшой клинок и сунув его жене. — Она залезла в сейф.

Блисс пыталась отыскать в происходящем хоть какой-то смысл, но ей было так дурно, что мыслить логически не получалось никак. Она что, сходит с ума или Джордан действительно только что пыталась убить ее?

Когда мачеха положила ладонь ей на лоб, Блисс вздрогнула.

— Она горячая, — сообщила Боби Энн мужу. Потом она подняла рубашку Блисс и осмотрела ее грудь. — Но я думаю, с ней все в порядке.

Форсайт кивнул; он, встав на колени, рвал простыню на полосы, чтобы обвязать одеяло, в которое была завернута Джордан.

Подумав, что боль мог причинить ей изумруд, Блисс взглянула на грудь. У нее было такое ощущение, будто камень прожег ей кожу, оставив след, словно от клейма. Но когда она прикоснулась к изумруду, тот был таким же прохладным, как и всегда. И кожа под ним была гладкой и целехонькой. Потом девушка поняла. Изумруд спас ее от оружия, которым ей только что пытались пронзить сердце.