Откровенно. Автобиография

Ранний вечер. Солнце заходит, скрываясь за мачтами и парусами яхт, заполнивших причал. Мы с Перри подходим чуть раньше назначенного времени, Брэд появляется минута в минуту. Оказывается, я уже успел забыть, как он выглядит. Темноволосый, грубоватый, он, безусловно, красив, но не классической красотой. У него грубые черты лица. Я никак не могу избавиться от мысли, что Брэд похож на первобытного человека, он как будто только что выпрыгнул из машины времени, все еще возбужденный недавним открытием огня. Быть может, все эти мысли лезут мне в голову из-за черных волос, которыми покрыты его голова, руки, плечи, лицо. Растительность такая, что я одновременно ужасаюсь и завидую. Даже его брови вызывают оторопь: думаю, я мог бы сделать себе неплохой шиньон из одной его брови.

Ринато, метрдотель, предлагает нам сесть на террасе с видом на причал.

— Звучит заманчиво, — соглашаюсь я.

— Нет, — встревает Брэд. — Нет-нет. Мы должны сесть внутри.

— Почему?

— Из-за Мэнни.

— Прости, но кто такой Мэнни?

— Москит Мэнни. Москиты — ух, как я их ненавижу! Поверьте, мне: Мэнни здесь, Мэнни повсюду, и Мэнни меня любит. Посмотрите на них! Так и кишат! Нет, я буду сидеть внутри. Подальше от Мэнни!

Он поясняет, что именно из-за москитов ему пришлось надеть джинсы вместо шортов, хотя на улице тридцать восемь градусов жары, да к тому же ужасная духота. «Все из-за Мэнни», — повторяет он в последний раз, ежась.

Мы с Перри переглядываемся.

— Ну хорошо, — произносит Перри. — Внутри так внутри.

Ринато усаживает нас за столик у окна и приносит меню. Просмотрев его, Брэд хмурится.

— У нас проблемы, — вздыхает он.

— Что случилось?

— У них нет моего пива Bud Ice.

— Быть может, у них есть…

— У них должен быть Bud Ice. Я пью только это пиво.

Поднявшись, он объявляет, что идет в соседний магазин за своим пивом.

Мы с Перри заказываем бутылку красного вина и ждем. Пока Брэда нет, не обмениваемся ни единым словом. Он возвращается через пять минут с шестью бутылками Bud и просит Ринато поставить их на лед.

— Только не в холодильник, — приказывает он. — Там недостаточно холодно. На лед или хотя бы в морозилку.

Наконец Брэд чувствует себя удовлетворенным. Полбутылки пива уже плещется у него в желудке. Перри приступает к делу.

— Слушай, Брэд, у нас есть к тебе предложение. Может быть, ты сможешь заняться игрой Андре?

— Что?

— Игра Андре. Может, скажешь нам, что ты о ней думаешь?

— Вы хотите знать, что я думаю о его игре?

— Точно.

— Мне говорить честно?

— Разумеется.

— По-мужски?

— Все как есть.

Он делает чудовищный глоток пива и начинает тщательный, подробный и грубый подсчет моих игровых недочетов.

— Это не бином Ньютона, — говорит он. — На твоем месте, с твоей техникой, талантом, ударом и ногами я был бы царем горы. Но ты где-то растерял огонь, который горел в тебе в шестнадцать лет. Тот парнишка, который пулей вылетал на мяч, — что с ним случилось?

По мнению Брэда, главная проблема, из-за которой моя карьера грозит завершиться раньше времени, — перфекционизм, доставшийся, похоже, в наследство от отца.

— Ты все время хочешь быть безупречным, — продолжает Брэд. — И постоянно терпишь неудачи. Это не дает тебе жить спокойно. Ты не веришь в себя. Стараешься выиграть каждый мяч, тогда как в девяноста процентах случаев тебе было бы достаточно просто демонстрировать стабильную игру.

Он говорит монотонно, со скоростью сто слов в минуту, чем-то напоминая жужжание москитов. Он уснащает свои доводы метафорами из разных видов спорта — всех подряд, не обижая никого. Похоже, перед нами истинный любитель спорта — равно как и метафор.