Откровенно об иммунитете. Вакцинация

С благодарностью моей матери,

посвящается всем другим матерям

* * *

Первый рассказ об иммунитете я услышала от моего отца, врача, когда была еще совсем маленькой. Это был миф об Ахилле, мать которого попыталась сделать его бессмертным. В одном варианте мифа она огнем выжгла из него смертность, и все тело Ахилла стало неуязвимым, за исключением пятки, куда было суждено вонзиться отравленной стреле, ставшей причиной его гибели. Согласно другой версии, мать окунула Ахилла в реку Стикс, реку, которая отделяет мир живых от мира мертвых. Мать держала свое дитя за пятку, опять-таки оставив одно место уязвимым.

Когда Рубенс писал картины жизни Ахилла, он начал свой цикл со Стикса. На фоне темного неба виден зловещий силуэт летучей мыши; в отдалении ладья перевозит мертвеца через реку. Мать держит младенца за пухлую ножку, а голова и грудь ребенка находятся под водой. Ясно, что это не просто купание. Трехглавый пес, стерегущий подземный мир, свернувшись, лежит в основании картины, где тельце ребенка соприкасается с водой; создается впечатление, что Ахилл погружается в свирепого зверя. Формировать человеку иммунитет, делать его невосприимчивым к поражениям – учит нас картина – задача небезопасная.

Для того чтобы подготовить детей к превратностям жизни, моя собственная мать каждый вечер, перед сном, читала нам вслух сказки братьев Гримм. Я не так хорошо помню жестокость, которой прославились эти сказки, как их волшебство – золотые груши, растущие в саду возле замка, мальчика размером с пальчик, двенадцать братьев, превращенных в двенадцать лебедей. Но от меня, маленького ребенка, не ускользнуло, что родители в этих сказках имели обыкновение так простодушно давать себя обманывать, что ставили в опаснейшее положение своих детей.

В одной из сказок какой-то человек соглашается отдать дьяволу то, что стоит за его мельницей. Он-то думал, что пожертвует яблоней, но, к своему ужасу, первое, что он видит за мельницей, – это его собственная дочь. В другой сказке женщина, страстно желавшая иметь ребенка, забеременела и захотела отведать плод растения рапунцель, который рос в саду злой колдуньи. Женщина посылает мужа украсть это растение, но он был пойман и пообещал отдать свое дитя колдунье, которая заперла девочку в высокой башне без дверей. Но девы, запертые в башне, могут спускать из окон свои длинные волосы.

То же самое было и в греческих мифах, которые мама читала мне позже. Царь, услышавший зловещее пророчество, не смог удержать свою дочь в заточении бездетной. Зевс посетил ее в виде золотого дождя; она забеременела и родила сына, который и убил царя. Когда дитя Эдип, оставленный на горе умирать, был спасен пастухом, судьба не смогла уберечь его от исполнения пророчества, которое предсказало, что он убьет своего отца и женится на своей матери. Да и Фетида так и не смогла ни выжечь, ни утопить смертность своего сына Ахилла.

Дитя невозможно уберечь от судьбы, но это не останавливает богов, которые все равно пытаются это сделать. Мать Ахилла, богиня, взявшая в мужья смертного человека, слышала пророчество, что ее сын умрет молодым. Она изо всех сил старалась избежать исполнения пророчества и даже переодела Ахилла в женскую одежду, когда началась Троянская война. Когда он схватил меч и был изобличен, мать попросила бога огня сделать для него щит. Щит был украшен изображениями солнца и луны, земли и океана, городов – мирных и охваченных войной, полями – вспаханными и сжатыми; щит Ахилла был изукрашен вселенной во всей ее двойственности.

Первая история, которую рассказал мне мой отец в детстве, была не об Ахилле, а другой древний миф. Когда папа рассказал мне сюжет, я поняла, почему я перепутала эти две истории. Герой первой сказки стал невосприимчивым к оружию после того, как был искупан в крови дракона. Но к его телу в одном месте прилип древесный лист, и это место на спине осталось уязвимым. После многих победоносных битв этот герой был убит предательским ударом в спину.

Иммунность – это миф, считают авторы этих историй, и ни один смертный никогда не сможет стать неуязвимым. Мне было легко мириться с этой истиной до тех пор, пока я не стала матерью. Рождение сына повергло меня в двойственное состояние: с одной стороны, я ощущала свою силу, но с другой – полную беспомощность. Я так часто торговалась с судьбой, что мы с мужем даже стали играть в забавную игру, спрашивая друг друга, какую болезнь мы хотим подарить ребенку, чтобы предотвратить другие заболевания. Это была пародия на невозможное решение в приложении к родительству.