Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной

Дмитриев А.Ю.: Хочу сказать, что город сопротивляется этому насилию с доской гитлеровскому пособнику, многие историки выступают, депутаты шлют протесты властям, общественность уже не раз организовала протестные акции, заливала доску плохо смывающейся краской. В годовщину блокады 8 сентября в городе пройдут митинги и траурные мероприятия в память погибших в блокаду, с требованием убрать эту позорную для города доску. Надеюсь, что общими усилиями нам это удастся.

Пыльцын А.В.: К сожалению, мои недуги ограничивают возможность участвовать в этих мероприятиях, а очень хотелось бы во всеуслышание выразить точку зрения фронтовиков на такие исторические выверты некоторых руководящих деятелей нашей страны.

Дмитриев А.Ю.: Но Ваше слово, Ваша боевая биография, которую знают многие читатели Ваших книг, действуют не меньше, а мы ещё дадим участникам митингов услышать Ваши слова, сказанные сегодня.

Пыльцын А.В.: К слову, недостатком своей фронтовой биографии я считаю то, что мне не пришлось участвовать хоть какое-то время в обороне города-героя Ленинграда. Мои фронтовые, более чем полуторагодовые будни прошли на другом, 1-м Белорусском, фронте. Вот моя супруга Антонина Васильевна хлебнула горя блокадного. Её отец, Василий Васильевич Куропятников, сержант противотанковой артиллерии, погиб в июле 1943 года, обороняя Ленинград, похоронен в братской могиле в Синявино. Младший её 5-летний братишка в то же время погиб при немецком или финском артобстреле, а мама, не вынесшая такого почти одновременного горя утрат, умерла. И осталась маленькая, 7 лет с небольшим девочка круглой сиротой. Вот такие люди подобное насильственное внедрение «памяти» о Маннергейме переживают более остро.

Мы, фронтовики, привыкли уже к тому, что подобные наскоки на нашу военную историю становятся всё более активными не только со стороны ангажированных «историков» известного типа, но и политических деятелей заметно выше рангами.

Может, не очень по сегодняшней теме, но достаточно вспомнить Федеральный закон № 122-ФЗ, принятый более 12 лет тому назад, получивший народное название «Закон монетизации льгот». При советской власти льготами разной степени пользовались более 1 миллиона участников Великой Отечественной, почти 1,5 миллиона инвалидов войны и лиц, приравненных к ним, а также семьи погибших воинов. Последствия фронтовых ранений, тяжелейшие операции на сердце после войны, возраст уже за 90 требуют хотя бы 2 раза в год больничной койки на неделю-другую, но по причинам необходимости постоянного ухода и наблюдения, эта койка должна быть не в общей многоместной палате. Такая медицинская помощь сегодня может быть оказана только в платных отделениях лечебных учреждений. Решились мы однажды воспользоваться «бесплатным лечением», где платили только за отдельную палату. Но нас там так «подлечили», что мы вскоре вынуждены были лечь в платное отделение, где наша инвалидность в расчёт не берётся, где каждый укол, каждая консультация с медспециалистом — платные. Вот мы с женой, оба инвалиды, копим денежки, чтобы хоть раз в год, если не случается прибегать к «скорой», лечь в платную больницу на продление своей жизни.

Не зря ветераны войны и труда, вспоминая этот закон, считают, что произошла уже «монетизация совести» у класса чиновников. «Привыкли» мы за эти годы практически к отмене всех советских льгот, но нельзя привыкнуть к демонстративному неуважению того поколения граждан России, которое спасло страну от фашистского уничтожения, в небывало короткий исторический срок восстановило её после тяжёлой войны. И вот такие демарши, вроде установок памятных досок или памятников всякого рода маннергеймам, — ещё один плевок неуважения к советскому поколению победителей.

Если кому-то уж очень хочется такие доски вывешивать, мой совет: только не на исторических зданиях, а, например, на фонарных столбах, но на такой высоте, чтобы каждый честный человек, проходя мимо, мог плюнуть или бросить тухлое яйцо в ненавистную рожу.

Дмитриев А.Ю.: Возвращаясь к Маннергейму, отметим, что наши власти говорят: «Мы против реабилитации фашизма, возмущаемся парадами эсэсовцев в Прибалтике, провозглашением Бандеры и Шухевича национальными героями Украины». А если такое делается с Маннергеймом и подобными в нашей стране, то почему в Прибалтике и в Украине этого нельзя?

Пыльцын А.В.: Может, именно поэтому наше политическое руководство, МИД в первую очередь, не делают резких протестных заявлений, дипломатических нот относительно возрождения обыкновенного фашизма — бандеровщины. Вместо этого делаем громогласные признания «уважения» к выбору украинского народа, называем откровенно фашистскую хунту «коллегами», не делаем серьёзных предупреждений, как в своё время китайцы объявляли, к примеру, «457-е серьёзное предупреждение». Можно с иронией относиться к такого рода «китайским предупреждениям», но ведь они свидетельствовали о том, что правительство Китая видит и реагирует на то, что оно видит.