Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

ПРОФЕССОР: Любвеобильный Господь, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 4), открыл мне, по великой милости Своей, это познание чудным образом, без всякого посредства человеческого. Пять лет я был профессором в Лицее, проходя путь жизни мрачными стезями разврата, увлекаясь суетной философией по стезям мира, а не по Христе, и, может быть, совершенно погиб бы, если бы меня не поддерживало несколько то, что я жил вместе с благочестивой матерью моей и родной сестрой моей, внимательной девицей... Однажды, прогуливаясь по общественному бульвару, я встретился и познакомился с прекрасным молодым человеком, объявившем о себе, что он француз, аттестованный студент, недавно приехавший из Парижа и ищущий себе место гувернера. Превосходная его образованность очень мне понравилась, и я пригласил его к себе, как заезжего человека, и мы подружились. В продолжение двух месяцев он нередко посещал меня, и мы вместе иногда прогуливались, ветреничали, вместе выезжали в общества, разумеется, самые безнравственные. Наконец, он явился ко мне с приглашением в одно из вышесказанных обществ и, дабы скорее убедить меня, начал выхвалять особенную веселость и приятность того места, куда меня приглашал. Сказав об этом несколько слов, вдруг начал просить меня выйти с ним из моего кабинета, в котором мы сидели, и усесться в гостиной. Это мне показалось странным, и я, сказав, что уже не раз замечаю неохотность его быть в моем кабинете, спросил его: какая этому причина? И еще долее удержал его здесь и потому, что гостиная была подле комнаты матери и сестры моей, а потому тут разговаривать о пустой материи было бы неприлично. Он поддерживал свое желание разными увертками, наконец откровенно сказал мне следующее: «Вот у тебя на этой полке между книгами поставлено Евангелие, я так уважаю эту книгу, что мне тяжело в присутствии оной разговаривать о наших рассеянных предметах. Вынеси, пожалуйста, ее отсюда, и тогда мы будем говорить свободно». Я по ветрености своей, улыбнувшись на эти его слова, взял с полки Евангелие да и говорю: «Давно бы ты сказал это мне!» — и подавая ему в руки, промолвил: «На вот сам положи его в ту комнату!» Лишь только я коснулся до него Евангелием, он в тот же миг затрясся и исчез. Это меня так сильно поразило, что я от страха упал на пол без чувств. Услышав стук, вбежали ко мне домашние и целых полчаса не могли привести меня в чувство. Наконец я, очувствовавшись, ощутил сильный страх, трепет, беспокойное волнение и совершенное онемение руки и ноги так, что я не мог двигать оными. Призванный врач определил болезнь названием паралича, вследствие какого-нибудь сильного потрясения или испуга. Целый год после этого случая, при аккуратном лечении от многих врачей, я лежал и не получал ни малейшего облегчения от болезни, которая впоследствии указала на необходимость выйти в отставку от ученой службы. Престарелая мать моя в это время умерла, сестра расположилась посвятить себя монастырской жизни. Итак, все это еще более отягчало мою болезнь. Одну только имел отраду в то болезненное время — в чтении Евангелия, которое с начала моей болезни не выходило из рук моих, как залог чудного случая со мною.