Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

«Прости меня, любезный брат, я спросил тебя не из одного только любопытства, но из добродушия и христианского участия в тебе, да еще и потому, что года два тому назад я видел пример, из которого составился вопрос мой и к тебе. Вот видишь, пришел к нам один нищий с паспортом отставного солдата, старый, дряхлый и так беден, что почти и наг и бос, говорил мало и так просто, как бы степной мужик. Мы взяли его в нищеприемницу, дней чрез пять он сильно захворал, а потому мы и перенесли его вот в эту беседку, успокоили и начали сами с женой ходить за ним и лечить его. Наконец, он стал уже видимо приближаться к смерти. Мы приготовили его, позвав нашего священника его исповедать, приобщить и особоровать. Накануне своей смерти он встал, потребовал у меня лист бумаги и перо, попросил, чтобы я запер двери и никого бы не впускал, покуда напишет он завещание сыну своему, которое и просил переслать после его смерти в Петербург по адресу. Изумился я, когда увидел, как он писал не только прекрасным, самым образованным почерком, но и сочинение его было превосходно, правильно и очень нежно. Вот я завтра прочту тебе это его завещание, я имею у себя с него копию. Все это привело меня в удивление и возбудило любопытство спросить о его происхождении и жизни. Он, обязав меня клятвой не открывать этого никому прежде его смерти, во славу Божию рассказал мне свою жизнь: «Я был князь, имевший очень богатое состояние и провождавший самую пышную, роскошную и рассеянную жизнь. Жена моя умерла, и я жил с сыном моим, счастливо служившим капитаном в гвардии. Однажды, собираясь ехать на бал к одной важной персоне, я был сильно рассержен моим камердинером. Не перетерпевши своего азарта, я жестоко ударил его в голову и приказал сослать его в деревню. Это было вечером, а на другой день утром камердинер умер от воспаления в голове. Но это с рук сошло, и я, пожалев о моей неосторожности, вскоре и забыл об этом. Вот проходит шесть недель, и оный умерший камердинер начал являться мне во сне; каждую ночь беспокоил и укорял меня, непрестанно повторяя: «Бессовестный ты мой убийца!» Потом я начал видеть его и наяву, в бодрствовании. Чем дальше, тем чаще он начал мне являться, а потом почти непрестанно меня беспокоил. Наконец, вместе с ним я начал видеть и других умерших мужчин, которых я жестоко оскорблял, и женщин, которых соблазнял. Все они беспрерывно укоряли меня и не давали мне покоя до того, что я не мог ни спать, ни есть, ни чем-либо заниматься. Совершенно истощился в силах, и кожа моя прильнула к костям моим. Все старание искусных врачей нисколько не помогало. Я поехал лечиться в чужие края, но, пролечившись там полгода, нисколько не получил облегчения, и мучительные видения все жестоко умножались. Меня привезли оттуда едва живого, и я испытывал в полной мере ужасы адских мучений души, прежде еще отделения ее от тела. Тогда я уверился, что есть ад, и узнал, что он значит.

Будучи в таком мучительном состоянии, я осознал мои беззакония, раскаялся, исповедался, дал свободу всем при мне служившим людям и заклял себя на всю жизнь мучить себя всякими трудами и сокрыться в нищенском образе, дабы за беззакония мои быть последнейшим служителем людей самого низкого класса. Лишь только с твердостью я на это решился, тут же и кончились беспокоившие меня видения. Я чувствовал такую отраду и сладость от примирения с Богом, что не могу вполне того изобразить. Вот здесь я также опытно узнал, что значит рай и каким образом разверзается Царствие Божие внутри сердец наших.

Вскоре я совершенно выздоровел, исполнил мои намерения и с паспортом отставного солдата тайно ушел из моей родины. И вот уже 15 лет, как я скитаюсь по всей Сибири. Иногда нанимался у мужиков в посильные работы, иногда Христовым именем прокармливал себя. Ах! При всех этих лишениях какое я вкушал блаженство, счастье и спокойствие совести! Это вполне может чувствовать только тот, кто из мучительного ада милосердием Ходатая переведен в рай Божий».

Рассказав это, он вручил мне свое завещание для отправки к его сыну и на другой день скончался. Да вот и списочек с его завещания у меня теперь в сумке, положен в моей Библии. Если угодно вам прочесть, то я сейчас его достану. Вот извольте!»

Я развернул и прочитал:

«Во имя Бога в Троице прославляемого, Отца и Сына и Святого Духа.

Любезнейший сын мой!

Уже 15 лет, как ты не видишь твоего отца, но он в безызвестности своей, изредка уведомляясь о тебе, питал к тебе отеческую любовь, которая заставляет послать к тебе и предсмертные строки сии, да будут они тебе уроком в жизни.

Тебе известно, как я страдал за мою неосторожность и невнимательную жизнь, но ты не знаешь, как я блаженствовал в безызвестном моем странничестве, наслаждаясь плодами покаяния.

Я спокойно умираю у моего доброго и вместе у твоего благодетеля, ибо благодеяния, излитые на отца, должны касаться чувствительного сына. Воздай ему благодарность мою, чем можешь.