Откровенный разговор с верующими и неверующими

И я пишу эти страницы с некоторой надеждой помочь не "заматеревшим в косности своей", говоря языком самой церкви, пастырям церкви, среди которых столько моих бывших учеников. Может быть, кто-нибудь из них и откликнется еще не уснувшими под напевы церкви рассудком и совестью на мой призыв, ведь среди них есть хорошие, хотя и глубоко ошибающиеся люди... Я не говорю о тех, кто давно подменил веру цинизмом служения своей корысти. Этим "пастырям божиим" фининспектор страшнее совести и всех мук ада, в который они давно не веруют. Они - надежный оплот церкви христовой. Кошелек и сберкнижка приковывают их к "престолу господню" крепче, чем железные цепи. Им говорить что-либо поздно. А остальным говорить нужно. Здесь уместны евангельские слова: "Имеющий уши слышать, да слышит!"

КАК Я СТАЛ ВЕРУЮЩИМ И ПАСТЫРЕМ ЦЕРКВИ.

НЕМНОГО О ДЕТСТВЕ И ЮНОСТИ

Как я стал верующим человеком и пастырем церкви? Как веровал, жил и работал, будучи пастырем и богословом? И, наконец, как пришел к сознанию необходимости уйти из церкви, порвать с ней?

Биографические данные лучше всего могут осветить жизненный путь человека, становление и развитие его мировоззрения.

Я не из кастовой духовной семьи. И в этом мое счастье. Семейное воспитание в обстановке духовной касты так калечит людей, что только редкие из них оказываются способными избавиться от напускаемого подобным воспитанием духовного тумана. Не знаю, сумел ли бы я совершить подвиг преодоления кастовости.

Родился я в 1911 году в городе Таллине (тогда он назывался Ревелем) в семье служащего местного отделения Госбанка. Мать была дочерью морского офицера. Дед, из великоустюжских крестьян, после многолетней службы матросом пробился в офицеры и много лет проработал в Ревельском порту. Поэтому и мое раннее детство было связано с Балтикой. Позже отца переводили то в Сухуми, то в Оренбург.

Во время гражданской войны почти все мои родственники погибли от голода, тифа и других бед. В 1922 году жизнь привела остатки семьи на родину отца, в Иванове. Здесь семья распалась, и мать со мной и бабушкой вернулась в родной ей Таллин.

Так начался "заграничный" период моей жизни. Мне было тогда одиннадцать лет.

Эстония была в то время буржуазной, "независимой" (только не от засилья иностранного капитала) республикой.

Жили мы нелегко. Поначалу всей семьей, втроем, клеили на дому папиросные коробки для фабрики "Лаферм". Потом мать стала работать корректором в газете, прирабатывала шитьем. Зарабатывала мало, еле концы с концами сводили. Я учился, а летом каждый год старался подработать на ботинки, на одежду: монтерствовал, малярил, рекламы на улицах раздавал, мячи на теннисных кортах подавал, на побегушках в редакции был, газеты по киоскам развозил, "собственным корреспондентом" работал, туристов в качестве гида водил.

Как у всякого мальчишки, а позже юноши, были и у меня свои мечты. Всегда любил я естествознание. Собирал коллекции жуков и окаменелостей. Мечтал геологом стать. Очень любил еще и историю. Много читал и собирал книги. Рано потянуло писать стихи.

Влекло меня все время к коллективу, к общественной работе. Был я в пионерах, потом эта организация у нас закрылась. В скауты пошел. Но они из ведения Христианского союза молодых людей (так называемая ИМКА международная, финансируемая из США юношеская организация) перешли под руководство русской монархической эмиграции (генерал Байов).

Покинув по совету матери, отрицательно относившейся к эмигрантской политической возне, скаутскую организацию, пытался сам себе создать общественную работу - школьный журнал на стеклографе печатал, в юношескую труппу записался, на курсах выразительного чтения работал.

А душа просила чего-то большего. И жила в ней тоска по родному, русскому... Хотя и эстонскую землю тоже полюбил крепко.

А между тем и скауты, и школа, и газеты, и все окружающее учили антисоветчине. Мальчишкой был. Многому верил. Стишки пописывал, нередко с антисоветским оттенком. А сам делам людей советских мысленно аплодировал, гордился ими, как "нашими", "своими"... О Советском Союзе жадно читал... И осуждал с чужого голоса... И тянулся собственным сердцем... Метался.

КАК СКЛАДЫВАЛАСЬ МОЯ ВЕРА

"Закон божий" преподавали нам в школе. Дома о вере слышал немного. Бабушка и мать принадлежали к тем людям, о которых говорят, что они имеют бытовую веру. В церковь ходили, но фанатичками никогда не были. Бабушка была из кронштадтских портних. Проучившись всего полтора года в школе, она стала женой офицера, попала в общество дворян и баронов, но и там сумела завоевать всеобщее уважение. Много читала, была жадна до знаний, очень добра и справедлива. О вере все слова дедовы повторяла: "Хочешь веру не растерять держись подальше от духовенства!"