Открыть ящик Скиннера

После госпожи М. Мониш нашел других пациентов. Он выбирал их по принципу доступности, а не диагноза, и подвергся за это критике. Он использовал людей, как морских свинок, и обходился без применения двойного слепого метода. Впрочем, как бы он мог им воспользоваться? Возможности провести одной группе пациентов фальшивую лоботомию, а другой — настоящую не существует. Что же касается самих пациентов, то действительно, они использовались, как морские свинки. Но нужно учитывать и следующее: многим больным быстро становилось хуже, они находились в состоянии, когда им угрожала полная деградация. Это ни в коей мере не означает, что их не следовало считать людьми, однако соотношение цена — выгода все-таки меняется. Возможно, Мониш думал: «Операция может действительно помочь этим людям, которым уже не на что надеяться, а даже если и нет, хуже им наверняка не станет — хуже просто некуда».

«Я понял, что мой метод безвреден и может принести пользу психически больным», — пишет Мониш.

Так что он продолжал оперировать, находя пациентов, где только мог, просверливая дырочки в черепе, вводя чистый холодный спирт, — а потом, когда алкоголь выжигал ткань интеллекта, наблюдая за жизненными показателями. В мозгу оставались шрамы и пустоши, как при взгляде с самолета на землю, по которой прошел лесной пожар.

Исходный эксперимент Мониша касался двадцати пациентов; сначала использовался спирт, а потом — лейкотом, инструмент с выдвигающимся вбок лезвием, рассекающим нервные волокна. Мониш наблюдал поразительные вещи. Он видел, как люди, всю жизнь страдавшие от тревожности, делаются спокойными; он видел исчезновение навязчивых идей; пациенты, проведшие многие годы в психиатрической больнице, возвращались домой, а некоторые из них были даже способны работать. Мониш сделал лоботомию тридцатишестилетней женщине, которая во время путешествия в Бельгийское Конго в приступе депрессии выбросила за борт всю свою одежду и выпила серную кислоту. После операции члены семьи оценили ее состояние как превосходное: «Она стала такой же, как до возникновения психоза». Сама пациентка через несколько дней после операции говорила: «Все прошло. Я хочу вернуться и жить со своими дочерьми».

Из первых двадцати пациентов семеро, по сообщению Мониша, излечились полностью; в семи случаях был достигнут частичный успех и шести больным помочь не удалось. Получается, что примерно в семидесяти процентах случаев имела место выраженная ремиссия у давно страдающих неизлечимыми психическими заболеваниями людей; при этом не было сообщений о нежелательных побочных эффектах. Ученые, занимающиеся психохирургией, высказывают сомнения в таких результатах, подчеркивая, что отсутствие длительного наблюдения обесценивает эти ранние данные. Они также отмечают, что утверждение, будто после операции у больных увеличивался коэффициент интеллекта, значит мало, поскольку тесты интеллекта нечувствительны к тем нарушениям мозговой деятельности, которые являются следствием лоботомии. Эта критика, несомненно, обоснована. Тем не менее нельзя считать Мониша и его последователей жестокими чудовищами: ведь среди их пациентов было много таких, чье самочувствие и поведение резко улучшились; эти результаты требуют, чтобы мы отнеслись к психохирургии как к полезному методу в контексте эпохи, когда торазин или прозак еще не появились.

Статью о своем методе Мониш опубликовал в «Америкен джорнал оф Сайкаэтри» в 1937 году, и путь лоботомии в Соединенные Штаты был открыт. Двое хирургов, Уолтер Фримен и Джеймс Уаттс, начали применять ее по эту сторону океана. Они разработали технику, получившую название трансорбитальной лоботомии: острый инструмент вводился над глазным яблоком и рассекал тонкую кость глазницы. Основное различие между этой процедурой и той, которую применял Мониш, заключалось в методе проникновения в мозг. Мониш сверлил отверстия в лобной кости, а Фримен и Уаттс предпочитали более легкий доступ, вводя скальпель над или под открытыми глазами пациента.

Как бы ужасно ни звучало описание такой операции, Фримен и Уаттс получали результаты, сходные с результатами Мониша, если ограничивались пациентами, страдавшими от тревожности и депрессии. Фримен сообщает о женщине из Топеки, Канзас, пребывавшей в состоянии постоянного возбуждения и сделавшей выбор в пользу операции, чтобы не оказаться в психиатрической клинике. Как и в случае с госпожой М., ее накануне остригли, хоть она и оплакивала свои кудри, а утром привезли в операционную с головой гладкой и розовой, как попка младенца. Фримен и Уаттс провели лоботомию, зашили кожу, и женщина, еще лежа на столе, с благоговением сообщила, что все мучившие ее страхи исчезли.