Открытая дверь

Ирина кивнула – подумаю, мол. А иначе Зинаида Сергеевна снова пустилась бы в пространные рассуждения о Левиной доброте и ее несчастной судьбе – и не переслушаешь. Да и что толку слушать? Любому человеку всегда кажется, что уж он-то всегда может чужой неразрешимый вопрос решить и правильный совет дать. Ведь все же так просто со стороны! Взял одну судьбу, приставил ее к другой, отошел, полюбовался на то, что получилось… Ай да я, какой я молодец, ай да сукин сын!

Проводив Зинаиду Сергеевну, она только вздохнула тяжело. Но тут же встряхнулась внутренне – нечего зря вздыхать, судьбу гневить! Все ж хорошо пока… Целых два месяца у нее есть! А там, дальше… Там видно будет… Может, что и придумается.

Когда пришло время поджидать из командировки хозяина квартиры и ничего не придумалось, она, находясь в отчаянии, вспомнила, как Зинаида Сергеевна характеризовала Леву – добрый и сильно порядочный. Выходит, что оставалась только одна надежда, что этот добрый и порядочный сразу не выгонит ее на улицу, а разрешит пожить еще какое-то время. Хотя… Как все это будет выглядеть, интересно? Чужая ему женщина, да еще и с ребенком… Зачем такая обуза?

А вдруг он снова в командировку уедет, ведь может такое быть? Еще бы месяца на два…

Господи, как же теперь странно вспоминать о тех переживаниях! И странно, и довольно трудно. Будто перенеслась всем нутром туда, в эту неопределенность, в эти страхи, в эту отчаянную боль и незаживающую обиду… Хотя в те два месяца, что ожидала Леву, обида не вспоминалась – не до нее было. Свернулась внутри клубочком и помалкивала.

От легкого прикосновения Левиной руки она вздрогнула, приподняла голову от подушки. Напугал… Даже не услышала, как он тихо вошел в спальню, так сильно задумалась, в прошлое унеслась.

– Не спишь? – с виноватой улыбкой спросил Лева. – Или я разбудил тебя нечаянно?

– Нет, не сплю…

Тоже улыбнулась ему в ответ, и памятливая картинка быстро скользнула на место как юркая ящерка. Да, у этой картинки было свое укромное место, она редко извлекала ее наружу. Боялась лишний раз извлекать. Да и зачем? Пусть сидит где-то далеко внутри…

Да, тогда неопределенно все было до крайности… А теперь вот он… Лева. Ее муж. Тот самый благородный спаситель. Улегся рядом, обнял рукой за плечи.

– Переживаешь, Ириш? Такой визит неожиданный… Не переживай, не надо. Ничего же страшного не случилось, по-моему. Интересно, как они тебя разыскали? Надо было спросить… Хотя какая разница…

– Да, Лева, ты прав… Какая разница… Надо просто забыть. Забыть и никогда больше не вспоминать…

– Ты знаешь, они мне такими жалкими показались. Что эта женщина, что ее муж. Даже не верится, что они могли быть такими жестокими.

– Ну, это тебе не верится… А я все очень даже хорошо помню, Лев…

– Эй, погоди! Ты что это, плачешь, что ли?

– Нет… С чего ты взял?

– По голосу слышу.

Она торопливо потрогала щеки – и впрямь мокрые. И внутри все болит. Нестерпимо. Впрочем, она никогда в ней и не утихала, эта боль… Жила своей жизнью, в своей потайной капсуле. Она давно к ней привыкла. И не трогала лишний раз. Понимала, что нельзя трогать, только хуже будет. И в лицо эту боль хорошо знала. У нее было лицо Анны Николаевны, говорила она из капсулы ее голосом, высокомерным и слегка хрипловатым: «Решайте сами свою проблему, милая, оставьте нашу семью в покое…»

Усмехнулась, отерла от слез щеки и подумала вдруг – а ведь теперь у этой женщины совсем другой голос! Тоненький такой, жалкенький. «Видеть внучку позвольте, хотя бы издалека… Она так похожа на Ромочку, на сына… Будьте к нам снисходительны, только видеть позвольте…»

– Ну уж нет! Не будет этого! Никогда не будет! – неожиданно для себя произнесла вслух. Лева глянул на нее удивленно.

– Да успокойся ты, Ириш… У тебя так глаза сейчас блестят в темноте, смотреть страшно! Успокойся!

– Да я спокойна, Лева, я совершенно спокойна. Просто я подумала: как они осмелились ко мне прийти с такой просьбой? Позвольте внучку видеть, надо же! Да я бы сама, может, и позволила бы, да только память мне не позволит! Боль моя этого не позволит…

– Ну все, все, спи… Может, тебе валерьянки накапать? Я схожу на кухню…

– Да не надо ничего, все нормально.

– Ну вот и спи… Мне завтра на работу вставать рано…

Лева вскоре засопел ровно, уткнувшись лицом в подушку, а она никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. И вела внутренний диалог с Анной Николаевной. Не с этой, которая сейчас приходила, а с той, решительной и надменной. Впрочем, диалог этот сводился всего лишь к одной ключевой фразе, которую она повторяла и повторяла в разных тональностях – за все в этой жизни нужно отвечать… Да, Анна Николаевна, за все нужно отвечать! За все, что вы когда-то сделали, вам отвечать придется! За все…