Открытая дверь и другие истории о зримом и незримом

Так обстояло дело, когда юный Джон Рэндольф, лорд Линдорес, достиг совершеннолетия. Это был молодой человек, характером и энергией не вполне похожий на обычных Рэндольфов, ибо, как мы уже говорили, тип характера, распространенный в этой семье, несмотря на беспорядочные происшествия, свойственные им, отличался вялостью и честностью, особенно в юности. Но молодой Линдорес был не совсем таким. Он был честен и благороден, — но не вял. Он получил замечательное образование в школе и университете, — возможно, не совсем обычным способом обучения, — вполне достаточное, чтобы привлечь к себе внимание. Он произнес не одну прекрасную речь в Союзе. Он был полон честолюбия, силы и энергии, стремился к великим свершениям и намеревался сделать свое положение ступенькой ко всему прекрасному в общественной жизни. Деревенское джентльменское существование, свойственное его отцу, было не для него. Мысль о том, что он унаследует фамильные почести и станет шотландским пэром, наполняла его ужасом, а сыновнее благочестие в его случае подогревалось всей энергией личных надежд, когда он молился о том, чтобы его отец прожил, если не мафусаилов век, то хотя бы дольше, чем любой лорд Гоури прожил за последние сто или два столетия. Он был так же уверен в своем избрании в следующий раз, когда представится такой шанс, как никто не может быть уверен ни в чем; а тем временем намеревался отправиться в путешествие, — в Америку, неизвестно куда, в поисках знаний и опыта, как это принято в наши дни у энергичных молодых людей с парламентскими наклонностями. В прежние времена он отправился бы «на войну в Германию» или в крестовый поход в Святую Землю; но дни крестоносцев и солдат удачи миновали, и Линдорес последовал моде своего времени. Он уже сделал все необходимые приготовления к поездке, и отец не возражал против этого. Напротив, лорд Гоури поощрял все эти планы, хотя и с печальной снисходительностью, которую его сын не мог понять. «Это пойдет тебе на пользу, — сказал лорд со вздохом. — Да, да, мой мальчик, так будет лучше для тебя». Это, без сомнения, было достаточно верно, но при всем том слова эти означали, что молодому человеку потребуется что-то, что пойдет ему на пользу, что он будет нуждаться в успокоении и удовлетворении своих желаний; так говорят о выздоравливающем или жертве какого-нибудь несчастья. Этот тон озадачил Линдореса, который, хотя и считал, что путешествовать и добывать информацию — прекрасное занятие, относился к идее о пользе с таким же презрением, как это естественно для любого красивого молодого человека, только что окончившего Оксфорд. Но он подумал, что старая школа по-своему относится к некоторым вещам, и остался доволен этим объяснением. Все было устроено соответствующим образом для этого путешествия, прежде чем он вернулся домой, чтобы пройти через церемониальные обряды, связанные с наступлением совершеннолетия: обед с арендаторами, речи, поздравления, банкет его отца, бал его матери. Его друг, который должен был сопровождать его в поездке, — как он сопровождал его на протяжении значительной части своей жизни, — Алмерик Ффаррингтон, молодой человек с такими же устремлениями, — приехал вместе с ним в Шотландию на эти торжества. И пока они мчались сквозь ночь по Великой Северной железной дороге, в промежутках между двумя дневными снами, они говорили о предстоящих церемониях. «Это будет скучно, но долго не продлится», — сказал Линдорес. Они оба придерживались мнения, что все, не дающее информации или не способствующее развитию культуры, является скучным.

— Но разве среди всего остального, что тебе предстоит, нет ничего интересного? — спросил Ффаррингтон. — Разве тебе не должны показать тайную комнату и все такое прочее? Я хотел бы увидеть ее вместе с тобой, Линдорес.

— Ах, — сказал наследник, — я совсем забыл об этой части дела. Право же, я не знаю, стоит ли мне об этом спрашивать. Даже семейные догмы в наши дни немногого стоят.

— О, я бы настоял на этом, — беспечно заявил Ффаррингтон. — Не многие имеют возможность нанести подобный визит — это поинтереснее, чем спиритические сеансы. Я бы на этом настаивал.

— У меня нет никаких оснований предполагать, что это как-то связано с призраками, — слегка раздраженно сказал Линдорес. Он был человеком здравомыслящим, но тайна в его собственной семье не была похожа на обычные тайны. Он не хотел, чтобы она служила поводом для распространения слухов.

— О, не обижайся, — сказал его спутник. — Я всегда считал, что поезд — самое подходящее место для призраков. Если бы кто-нибудь вдруг появился на этом свободном месте рядом с тобой, каким бы триумфальным доказательством их существования это было! Но они не пользуются своими возможностями.