Открытая тайна

Само название сомнительно и должно быть пересмотрено. На Востоке сердце рассматривалось как средоточие того, что мы считаем умом, а для нас сердце — символ средоточия чувств. Поэтому перевод слова «хридая» или «синь» как сердца вводит в заблуждение. Это уже всем понятно, так что современные переводчики в основном переводят эти слова как «ум». Но переводчики неохотно отходят от академических традиций, даже если осознают их несоответствие. Возможно, иногда они пренебрегают своим долгом передавать истину — насколько это возможно — в угоду своей репутации учёных?

С названием дела обстоят несколько иначе, потому что слово «сердце» для нас также символ жизненного центра, а термину «праджняпарамита» дан перевод «совершенство мудрости», так что вся фраза «сердце совершенства мудрости» составляет очень привлекательное название, от которого не так–то просто отказаться.

Я уже высказал своё мнение о слове «сердце» (хридая, синь), а теперь сделаю пару замечаний о «праджняпарамите». Разговорное и общелитературное значение слова «праджня» во всех формах и сочетаниях связано со знанием и пониманием и может переводиться как «мудрость», а «парамита» означает «пересекать» и иногда «окончательное достижение» или «совершенство». Поэтому, как и следовало ожидать, перевод «совершенство мудрости» безупречен с академической точки зрения. Но в буддизме эти слова использовались в чисто символическом смысле, зависящем от контекста, эпохи и даже конкретного места, и этот смысл — который можно было бы назвать жаргоном — редко, если вообще когда–либо, совпадал с разговорным и общелитературным значением[15].

Китайцы поступили совершенно правильно, оставив эти слова в оригинале, преобразовав их фонетически в баньжо иболоми, а мы такие педанты, что пытаемся переводить их, не имея подходящего слова, передающего их значение. Парамиту ещё можно переводить, так как она несёт значение «трансцендентный», приемлемое в большинстве контекстов, но «мудрость», будучи слишком общим словом, даже не намекает на техническое значение праджни.

Во–первых, праджня, как функциональный аспект дхъяны, не может быть такой абстрактной, пассивной или объективной «вещью», как «мудрость». Её можно обозначить как активный принцип, функционирование дхъяны, где дхъяна — статический аспект праджни. Отсюда, кстати, можно заметить, что дхъяна, в техническом смысле, не имеет никакого отношения к «медитации», разве что в этимологическом значении этого слова, — она может означать что угодно, но не это.

Во–вторых, нам ясно говорят, что означает праджня, хотя это не требуется тем, кто понял писания и учение наставников династии Тан. Ханьшань, просветлённый мудрец, в комментарии к «Алмазной сутре» сообщает, что под «праджней» Будда подразумевал «субъективность». Это не означает, что всякий раз, когда в тексте встречается слово «праджня», оно может переводиться как «субъективность», это просто значит, что как бы ни использовался этот термин, у него всегда будет субъективный подтекст. Другими словами, он никогда, если использовать его правильно, не будет указывать на что–либо объективное или поддающееся объективизации, физически или концептуально. Как уже говорилось, у этого термина множество различных оттенков смыслов, совокупность которых не может передать ни одно слово в английском или французском языке, а из–за объективной природы языка его иногда можно обнаружить в двойственном контексте с целью указать на функцию ума или явно объективное качество. Наставники редко были настроены филологически — их скорее интересовало перенаправление умов их монахов в сторону, отличную от их, а также нашей обусловленности. И иногда они указывали в сторону некоторого понимания, будто бы утверждая противоположное.

Я не знаю степень аутентичности доступных санскритских текстов, которых, как говорят, существует около двадцати. У тибетского текста есть значительные отличия, но не в сути. Используемый китайский текст — это перевод знаменитого монаха Сюаньцзана (596–664). Оригинал был привезён им из Индии с множеством других сутр, хотя считается, что он был знаком с этой сутрой до поездки, поскольку использовал её в пути. Я не знаю, сколько ошибок внесли переписчики. В ней есть места, отличающиеся от всех остальных версий. Было пять китайских переводов, третий выполнен Кумарадживой[16], пятый — Сюаньцзаном.