Открытая тайна

Хридая может также рассматриваться скорее не как краткое изложение объёмной «Праджняпарамита–сутры», а как оригинальный живой ответ на все писания, все доктрины, методы, практики, догмы — фактически на все экклезиастицизмы религиозного буддизма. В нескольких дюжинах слов, в рамках традиционного изложения, все основные буддийские учения отвергаются без долгих рассуждений, не иконоборчески, а насколько возможно мягко, простым перечислением субъективных элементов индивидуальной личности, затем их объектов и в конце самих «святых доктрин», и указанием для тех, кто способен увидеть, на то, что всё, абсолютно всё — просто видимость (чисто феноменально) и не может никоим образом существовать само по себе. Ответ предельно очевиден, такова «истина чань» (как и любой другой доктрины или не — доктрины, стремящейся её прояснить).

Возможно, кто–то почувствовал, что люди, способные постичь Великую Колесницу, впустую тратили свои жизни, вдаваясь в тонкости логики и философии, усердно отрывая листики артишока, отрубая отрастающие вновь головы гидры, вместо того чтобы прямо направиться в сердце вопроса, и составил эту восхитительную короткую «сутру», раскрывающую хридаю.

Лейтмотив всего текста — отвлечь от бесконечного объективирования, от обусловленной концептуализации и особенно от иллюзорного волеизъявления, из–за которого они воображают, что живут и действуют. А отвлекаясь от того, чем они не являются, они могут неожиданно осознать безграничность того, что они есть.

Раздел 2

Но тем, у кого нет учителей, а имеются только книги, послание сутры редко открывается, будучи выраженным так, как есть, намеренно или ненамеренно, в объективной терминологии, отвлекающей ум от сияющего из её Сердца послания.

Чтобы понять его, нам требуется учитывать, что от начала и до конца это — описание способа видения бодхисаттвы и что разговор о сутре — это пример бодхисаттвического видения. Авалокитешвара, говоривший по приказанию Будды, раскрывает для нас восприятие бодхисаттвы. Он не сообщает нам, как обычно предполагается, каковы функции скандх или воспринимаемого с их помощью (как считается) феноменального мира. Он не говорит нам также и о пустоте объектов как таковых. Он говорит нам, что они такое — раскрывая и в то же время показывая своим примером, что хорошо известное тотальное отсутствие бытия или собственной природы всего объективного — это просто отсутствие с точки зрения объективности и что такое объективное отсутствие само является умом бодхисаттвы и тем, что он есть. Таким образом, каждая строчка выражает не объективную концепцию, а воспринимание или сознавание — всё, чем когда–либо была, есть и будет какая бы то ни было вещь. Это чистое праджня–видение, непосредственное, выходящее за пределы концептуализации — функциональный аспект того, что называется Дхьяной.

Это наиболее явно демонстрируется в китайском тексте, где Авалокитешвара говорит: «Шарипутра, пустота [объективного бытия] всех вещей никогда не создавалась и никогда не будет разрушена, в ней нет ни частей, ни целого, она не совершенна и не несовершенна». Это «Пустота Праджни», сама Праджня, и это ключ ко всей сутре. Это беглое, но точное описание чистого необъективного видения, трансцендентной субъективности совершенного бодхисаттвы. Если считать шуньяту чистой «пустотой», технически названной «Пустотой Уничтожения», а не отсутствием объективного существования, являющего собой ум бодхисаттвы, то биение сердца «Сутры Сердца» никогда не будет услышано.

Замечание: Термины, используемые в китайском буддизме, иногда сильно отличаются по смыслу от их индийского оригинала. Буддизм распространялся в Китае в основном посредством технических терминов и концепций даосизма, что, учитывая совершенно разный философский подход Индии и Китая, привело к значительным различиям в интерпретации. Поэтому относительно корректный перевод сутры с санскрита может оказаться неточным или даже неправильным переводом той же сутры, как её понимают и используют в Китае. Вот примеры терминов, к которым это относится: самадхи, саньмэй, возможно, праджня, дхьяна и несколько других, и ещё пример более распространённой концепции, выраженной словом «шуньята» и его китайским эквивалентом кун, который в китайской махаяне имеет ещё позитивный аспект у‑нянь.

Фактически, даже если мы достаточно хорошо знаем индийский буддизм махаяны, нас интересует также его развитие в Китае как чань, в Японии как дзэн, и все другие школы, составляющие Великую Колесницу, потому что в Китае это живая традиция, которую можно изучать. В частности, Великую Колесницу следует рассматривать как, по сути, китайское творение, со всем уважением к вдохновившему её индийскому оригиналу, — она настолько впитала китайскую философию и метафизику, что нельзя надеяться понять и интерпретировать её на основе одного лишь перевода с санскрита.

I. Передача сутры божественного внутренне видящего Ума, трансцендентного знанию