Открытие

Из коридора в палату донеслись тяжёлые, размеренные шаги. Еще не видя никого, Павлик знал, что к ним идёт доктор Георгий Антонович. И действительно, раскрылась стеклянная дверь, и вошёл врач. Как всегда, на нём был белый халат и колпак, похожий на склеенную из бумаги коробочку. Георгий Антонович — человек невысокого роста и грузный, но у него такие быстрые и лёгкие руки, что во время перевязки Павлику всегда кажется, что бинт сам обвивается вокруг его головы.

Георгий Антонович подсел к койке Андрея Егоровича и сказал, взглянув на бледное после приступа лицо садовода:

— Потерпите, дружок, немного потерпите! Денька через два мы вашу язву начисто удалим!

— Значит, мне ещё два дня улыбаться? — спросил грустным голосом Андрей Егорович.

— Что же поделаешь! Может быть, и раньше оперируем. А если будет очень больно, вызовите дежурную сестру, она сделает вам укол.

Георгий Антонович встал, подошёл к Павлику и сказал весело:

— А ты назначаешься старшим больным по палате. Понятно? И, как старший, не допускай, чтобы Андрей Егорович вставал. И ещё следи, чтобы ел только то, что в больнице дают… Одним словом, как больничному старожилу поручаю его твоим заботам! — И уже в дверях спросил садовода: — Ваша жена еще не ушла; может, хотите что-нибудь передать ей?

— Передайте, чтобы ничего не присылала… А то вам же хлопот не обобраться.

Доктор скрылся за дверями, и только тут Андрей Егорович, спохватившись, сказал:

— Совсем забыл…

— А что? — готовый немедленно проявить себя как человек, которому поручена забота о садоводе, спросил Павлик. — Я догоню Георгия Антоновича.

— Догонять не надо. Ступай в приёмный покой и скажи жене: «Так и так, Анна Ивановна, лежит в больнице такой парень, Павлик из Золоткова. Известный наездник и озорник. Так, как приедет она в деревню, пусть зайдёт к его матери и скажет: «Поправляется парень, уж выходить разрешили ему. И зарок дал: больше на необъезженных коней садиться не будет». Понятно, товарищ старший больной? А ну быстро!

Павлик выбежал из палаты и поспешил в приёмный покой. Он спустился в сад и направился вдоль аллеи. Но, едва приблизившись к приёмному покою, он невольно остановился у широко распахнутого окна. Там, в приёмном покое, Георгий Антонович говорил громко и встревоженно:

— Я не хочу скрывать от вас, Анна Ивановна, операция предстоит очень опасная… Одно могу обещать: всё, что в моих силах, я сделаю…

Павлик от неожиданности растерялся. Он даже забыл, зачем шёл в приёмный покой. Так, значит, жизни Андрея Егоровича, жизни человека, которого он хорошо знает и любит, угрожает теперь опасность… Мальчик не мог да и не хотел этого понять. Неужели заранее нельзя было что-нибудь сделать, чтобы болезнь не была такой страшной? Да и как можно допустить, чтобы Андрей Егорович вдруг умер? Доктор что-то ещё говорил жене садовода, и она отвечала ему, но Павлик, поглощённый своими мыслями, уже ничего не слышал. Он стоял у окна, опустив голову, подавленный тем, что ему невольно пришлось узнать. Его привёл в себя Георгий Антонович.

— Ты что тут делаешь, Павлик?

— Я… я… — он покраснел при мысли, что его могут заподозрить в подслушивании. — Я про Андрея Егоровича нечаянно всё узнал… — И только потом добавил: — Я к Анне Ивановне, чтобы сказала дома, что видела меня.

— Вот оно что, — протянул доктор. — Ну ладно, иди покажись, а потом мы с тобой поговорим. Я тебя здесь подожду.

Когда Павлик, передав привет матери, вышел снова в сад, Георгий Антонович поджидал его в аллее. Он обнял мальчика за плечи и спросил:

— Теперь говори: что слыхал про Антона Егоровича?

— Насчёт операции… Очень опасная она…

Георгий Антонович нахмурился и сказал:

— Не полагалось бы тебе знать, ну да ничего не поделаешь. Так вот что, Павлик, смотри, Андрею Егоровичу ни слова. Понятно?

— Понятно.

— Он ничего не знает и не должен знать, — предупредил Георгий Антонович. — Смотри, Павлик, — одно неосторожное слово — и погубишь человека! Обещаешь молчать?

— Обещаю…

— Тогда иди и будь весёлым. А то он по твоим глазам догадается.

Павлик вернулся в палату и, чтобы показаться садоводу очень весёлым, громко крикнул:

— Андрей Егорович, передал всё.

— А ты не кричи, — остановил его Андрей Егорович. — Не дома, кругом больные… Ушла Анна Ивановна?

— Собиралась.

— Глаза, наверное, красные; плакала?

— Что вы! И совсем нет! Она весёлая такая, всё с Георгием Антоновичем смеялась…

— Смеялась? — удивился Андрей Егорович.

— С места не сойти, смеялась. Он говорит: «Мы ему язву в животе одним махом уничтожим». А она говорит: «Да уж пожалуйста, а то скоро яблоки поспеют, как ему с язвой быть? Ему, говорит, надо яблоки пробовать…»

Андрей Егорович покачал головой:

— Выдумщик ты, Павлуха!