ОТКРЫТИЕ БЫТИЯ

Я энергично пускаюсь в терапевтические отношения под влиянием гипотезы или веры в то, что моя симпатия, моя уверенность и мое понимание внутреннего мира другого человека приведут к важному процессу его становления. Я вступаю в эти отношения не как ученый, не как врач, который может поставить точный диагноз и приступить к лечению, а как человек, вступающий в личные отношения. До тех пор, пока я буду рассматривать клиента только как объект он сам будет склоняться к тому, чтобы быть лишь объектом.

Я сам рискую: ведь если передо мной, по мере углубления отношений, разворачивается картина провала, регрессии, отрицания клиентом меня и наших отношений, тогда у меня возникает ощущение, что я потеряю себя или часть себя. Временами этот риск становится совершенно реальным и очень остро переживается.

Я даю себе волю испытать открытость отношений: весь мой организм принимает на себя эти отношения и оказывается чувствительным к ним, а не только мое сознание. Я сознательно не реагирую как аналитик, не размышляю относительно другого человека; моя реакция основывается на чувствительности всего моего организма к этому другому человеку. Я живу этими отношениями, основываясь на этом. 5 127

Существуют определенные различия между взглядами Роджерса и экзистенциальных терапевтов. Например, в большинстве его работ за основу взяты краткосрочные терапевтические отношения, в то время как работа экзистенциальных терапевтов обычно строится на долговременной основе. Точка зрения Роджерса временами наивно оптимистична, в то время как экзистенциальный подход больше ориентирован на трагичность жизненных кризисов, и так далее. Тем не менее, следует отметить основные суждения Роджерса о том, что терапия является "процессом становления", что свобода и внутренний рост человека это то, что имеет первостепенное значение, а также неявно выраженное предположение о высоком предназначении человека, которым наполнена работа Роджерса. Все эти концепции очень близки экзистенциальному подходу к человеку.

Прежде чем переходить от вопроса присутствия к другому вопросу, нам необходимо сделать три пояснения. Во-первых, акцент на взаимоотношениях никоим образом не является чрезмерным упрощением или сокращением; это не суррогат дисциплины или тщательности обучения. Упорядоченный и тщательный учебный процесс, направленный на понимание человека именно как человека, скорее, включается в контекст экзистенциальной терапии. Предполагается, что терапевт является экспертом; но если он, прежде всего, не является человеком, то вся его компетентность окажется неуместной, а возможно и губительной.

Экзистенциальный подход отличается пониманием того, что значит быть человеком. Это уже не просто "дар", интуиция или какое-то стечение обстоятельств. Как говорил Александр Поуп, экзистенциальный подход это "настоящее исследование человека", которое становится центром всесторонних и научных исследований в самом широком смысле этого слова. Экзистенциальные аналитики относятся к структуре существования человека так же, как Фрейд относился к структуре бессознательного; они извлекают ее из области ненадежного дара особых индивидов, обладающих интуицией, принимают ее как область исследования и осмысления и делают в какой-то степени доступной для всех.

Другое предостережение относится к тому, что акцент на реальности присутствия не устраняет чрезвычайно важного и точного фрейдовского понятия переноса, только правильно интерпретируемого. Ежедневно мы получаем доказательства того, что не только пациенты, но и все мы в какой-то степени ведем себя по отношению к терапевту, жене или мужу так, как если бы они приходились нам отцом, или матерью, или кем-либо еще; таким образом, представляется крайне важным преодоление этого в отношениях.