Открытие Гвианы

Гвианцы, а также индейцы из пограничных мест и все другие жители в этой стране, с которыми я встречался, — удивительные пьяницы, и в этом пороке, я думаю, с ними не сравнится ни один народ. В дни торжественных празднеств, когда император пьет со своими капитанами, вассалами и губернаторами, соблюдается такой обычай: все пьющие за его здоровье сперва раздеваются донага и смазывают тела белым бальзамом (эту разновидность бальзама они называют куркаи), его здесь великое множество, и все же он у них очень дорог, и из всех других — самый дорогой, в чем мы сами убедились[78]. Особые служители императора, превратив золото в мелкий порошок, выдувают его через полый тростник на их умащенные тела, пока все они не засияют с ног до головы, и так они сидят десятками и сотнями и пьют и проводят в пьянстве иногда по шесть или семь дней подряд. Это подтверждено также в одном письме в Испанию, которое было перехвачено и которое, по словам шкипера, служившего у Роберта Дадли[79], он видел. Памятуя это зрелище, а также обилие золота, которое Мартинес видел в городе, — золотых идолов в их храмах, блюд, доспехов и щитов из золота (с которыми они ходят на войну), — он назвал этот город Эль Дорадо[80].

После Орельяно, состоявшего на службе у Пасаро (впоследствии — маркиза Пасаро[81], завоевателя и губернатора Перу), и смерти Ордасе и Мартинеса, пытался завоевать Гвиану некий Педро де Осуа[82] (рыцарь из Наварры), направившись туда из Перу; он построил свои бригантины[83] на реке, называемой Ойа[84], которая берет начало южнее Кито[85] и очень велика. Осуа спустился со своим отрядом по этой реке, впадающей в Амазонку, и вышел к той провинции, которая называется Мутилонес[86].

Я полагаю, что эта империя уготована для ее величества и английской нации по причине малого успеха, который имели в своих попытках ее завоевания и эти и другие испанцы, о чем я кратко все-таки скажу, хотя это некоторым образом и отвлечет меня от главного.

У этого Педро де Осуа, в его войске, был бискаец по имени Агири[87], человек низкого рода и пригодный разве лишь к должности сержанта или альфереса[88]. Несколько месяцев спустя [после начала похода], когда солдаты были измучены походом и ослаблены голодом, а вход в Гвиану так и не был найден ни по самой Амазонке, ни по ее притокам, Агири поднял бунт, во главе коего встал сам, и так преуспел, что предал мечу Осуа и всех его приверженцев, а всю власть присвоил себе, чтобы сделаться не только императором Гвианы, но также и Перу и всех земель в этой части Вест-Индии. У него было семьсот солдат, и многие из них обещали привлечь других капитанов и отряды, дабы захватить города и крепости Перу. Однако, не найдя по Амазонке никакого прохода в Гвиану и никакой возможности вернуться в Перу по той же реке, ибо вода спала и появилось очень сильное течение, он вынужден был пойти к устью этой Амазонки, а оно не могло быть ближе тысячи лиг от того места, где они сели на построенные ими суда.

Отсюда он прошел вдоль побережья, пока не прибыл на остров Маргериту севернее Мамнатара, [города], который получил с тех пор название Пуэрто де Тирано[89], потому что Агири убил здесь дона Хуана де Вилья Андреда, губернатора Маргериты, отца дона Хуана Сермиенто[90], который правил островом Маргерита в то время, когда сэр Джон Бёрг высадился здесь и пытался захватить этот остров[91]. Агири предал на острове мечу всех тех, кто отказался перейти на его сторону, и взял с собой нескольких семеронес[92] и других отчаянных людей. Оттуда он отправился в Куману и здесь убил губернатора и сделал все так же, как на Маргерите, — он разорил весь берег Каракаса, и область Венсуэльо, и Рио де Аче. Насколько я припоминаю, это было в тот год, когда сэр Джон Хоукинс прибыл в Сан Хуан де Луа на корабле «Джизэс оф Любек», ибо он сам рассказывал, что встретил у побережья человека, который поднял бунт и затем спустился вниз по Амазонке[93].

Агири, высадившись близ Санта Марты, разграбил также и этот город и перебил всех, кто отказался последовать за ним; он хотел вторгнуться в Новое королевство Гранаду и разграбить Пампелону, Мериду, Лагриту, Тунию и остальные города Нового королевства, а оттуда снова вступить в Перу. Однако в указанном Новом королевстве он был разбит и, зная, что бежать ему не удастся, прежде всего предал мечу своих детей, объявив им, что они не должны жить после его смерти, подвергаясь поношению и позору от испанцев, которые назовут их детьми изменника или тирана; и если не в его силах сделать их принцами, то он все же может избавить их от стыда и позора[94].

Таковы были конец и трагедия Орельяно, Ордасе, Осуа, Мартинеса и Агири.

За ними последовал Херонимо Орталь де Сарагоса со ста тридцатью солдатами. Он потерпел неудачу при высадке с моря, и его отнесло течением к берегу залива Пария[95], где Орталь основал Сан-Мигель-де-Невери[96].