Открытие Индии (сборник)

– Ладно, будет тебе про баб, – пообещал пассажир. – Я ж тут у вас служил. На военном аэродроме, в шестьдесят первом году. То есть сперва-то сержантская «школа» в Приамурье, потом полгода в Капьяре, ну, а после сюда направили. Сержантик я был не простой, КМС по тяжёлой атлетике да вдобавок баянист, поэтому место досталось не пыльное. Аккумуляторщиком при аэродроме. Понятно, что работал я больше в спортзале да в клубе. Ну и по девкам, само собой. Медсестрички, заправщицы и прочие товарищи в юбках. Где-то с годик так прослужил – а тянули тогда на сухопутке трёху – и встретил Лидочку. Приехала к батьке в гости на лето. Студентка мединститута. Восемнадцать лет, фигура – с ума сойдёшь, глазищи как у французской киноактрисы. Батька у неё был лётчик-испытатель, полковник и орденоносец, так что солдат она за людей не считала. Сержантов тоже. Меня это здорово задело. Ну и повёл осаду по всем правилам. Опыта-то у меня к тому времени было – дай бог. И что ты думаешь? Через две недели – готово. Моя. От и до.

– То есть абсолютно? – Таксист вытянул губы трубочкой, будто собирался засвистеть, и подмигнул.

– Ты давай не моргай, а на дорогу смотри. Видишь, передние трогаются. Ага. Сам я к тому времени тоже башку потерял от любви. Совсем. Всё забросил – баян, тренировки… Аккумуляторы тем более. Только с ней. С ней. Каждую минуточку. На шаг отойти не мог. Помню, подниму её так на руках голенькую – она ровно пушинка для штангиста-то – и поцелую. Сперва в пупочек, а потом прямо туда, в журавушку. И слёзы от счастья бегут. Эх… Само собой, батька её живо всё узнал. Поймал меня, говорит: или перестанешь девчонке мозги пудрить, сержант, или пожалеешь. Ноги-руки переломаю, яйца растопчу. А я чего, храбрый. Хрена ли мне, штангисту КМС-у! Хмыкнул, козырнул и ушёл без единого слова. Той же ночью они и нагрянули в аккумуляторную. Сам орденоносец и четверо старшин из комендантского взвода с ним. Здоровенные лбы. Сверхсрочники. Ну, мужики. Полковник Лидочку в охапку и за дверь. А старшины – за меня. Одного-то я изломал… и всё равно повалили. Рот заткнули. Связали. Крепко, аж кожа кое-где полопалась. Трусы стянули, а к ятрам контакты от зарядной станции. Ну, ты в курсе, «крокодильчики». И ток пустили, суки. Сами ушли. Вернулись где-то через час, когда у меня уже всё вкрутую сварилось. То ли от электричества, то ли от нервов. Ногами ещё добавили. Палец выломали один – глянь, до сих пор кочергой. Объяснили несчастным случаем, конечно. Будто я от недосыпа сам на клеммы упал.

– Двадцать раз подряд, – пошутил таксист.

– Так, да. Пару месяцев в госпитале витамины в жопу покололи – и прощайте, товарищ сержант. Комиссовали. К прохождению дальнейшей службы не годен. Инвалид. Приехал я домой – и запил. По-тёмному, жутко. Матушку гонял, во до чего дошёл! Бати уж давно не было, некому мозги-то вправить. Да и чего там вправлять? Хоть у трезвого, хоть у пьяного – одна Лидочка перед глазами. Как поднимаю вот так на руках голенькую и целую прямо в журавушку. И ведь, главное, как живую вижу, а внизу ничего не шелохнётся. Ну, допился как-то раз до того, что гадюки с крысиными головами стали мерещиться, сцапал верёвку и айда в амбар. Матушка меня нашла, когда уж в петле устраивался. Заревел я быком, сопли до колена распустил. Рассказал ей всё. Она: ты, давай, успокойся, дело поправимое. Травки есть такие, что старика взбодрят, не то что парня, а дале дело само пойдёт. Ты красивый, от девок отбоя не будет.

Ну, что, травки они, вроде, помогли. Да только неладно. От них баловень-то ломом, а толку никакого. Неохота, ты понимаешь! Как не мой прибор. Лом и есть. Железяка. И – пустая. Сухостоина. Я, когда это понял, опять в амбар с верёвкой наладился. Только в этот раз даже не дошёл. Матушка с сеструхой, как выяснилось, наблюдение устроили. Опять рёв, опять слёзы. Мои, мои слёзы. Я, ты понимаешь, на слезу почему-то ёмкий. Что тогда, что сейчас. Особенно спьяну. Ладно, говорит мама, раз такое дело, пойду к Монку-старику. Он, если кому помочь решит, от всего вылечивает.

На другой день прямо с утра пошли они с сеструхой. Купили водки, как люди научили, да и двинулись. Пешком, транспорта-то не было. Ну, вернее, был у нас мотоцикл бати покойного, иж сорок девятый, но какие из них мотоциклисты? А мне самому почему-то нельзя было к старику. Такое условие. Монко этот жил не в нашем посёлке, а в черемисской деревне. Километров семь через гору. В основном по лугам, ну и лес само собой.

– Без дороги?