Читаем Открытие медлительности полностью

Часами Джон стоял на палубе, перебирая взглядом брасы, стеньги, ванты — все вплоть до самых верхних парусов «Фэрли», — и размышлял о бегучем и стоячем такелаже, при помощи которого регулируется правление, о финансовом хозяйстве и прочих вещах, включая скорость движения отдельных классов. Только тот, кто хорошо подготовлен, может вовремя уловить сигнал тревоги. Похоже, все-таки политика действительно почти не отличается от навигации. Хепберн тоже так считал.

Ричардсон писал, что Александр Маконоки одушевлен человеколюбивыми идеями и к тому же находчив и решителен, — лучшего союзника в деле проведения реформ не найти. Хоть Маконоки и шотландец, сообщал далее доктор, его не назовешь святошей, общение с которым может нагнать тоску, скорее наоборот.

Он в самом деле выглядел как настоящий реформатор, более того, он выглядел как якобинец. Его худое лицо, цепкий взгляд, острый нос, широкий рот, словно готовый в любую минуту возвестить начало решительных, героических действий, — все это напоминало Джону учителя Бернеби. Маконоки был ревнителем разнообразных новых теорий, — в частности, он поддерживал идею происхождения белых людей от черных, утверждая, что все дело тут в умственных способностях, высокий уровень которых самым непосредственным образом сказывается на цвете кожи и делает ее светлее.

Лучше бы секретарь воздержался от подобного рода высказываний: Софи поспешила заметить, что у него слишком темная кожа.

Леди Джейн, напротив, относилась к нему с симпатией, с ним было нескучно. Когда он говорил, к примеру, о бесчеловечности уголовного права, у него получались даже очень складные фразы, которые хорошо запоминались: «Признавать человека злодеем означает причинять ему зло!» Наказание и устрашение он считал делом бессмысленным: «Всякое наказание порождается обывательским страхом и стремлением к покою. На самом деле только воспитание может принести добрые плоды!» Однажды Джон, услышав один из таких его тезисов, возразил:

— Все зависит от частного, конкретного случая.

Он знал, что философы-радикалы таких суждений не любят. Но Маконоки и здесь не терял надежд на будущее воспитание: сэр Джон, дескать, несколько отстал от жизни и просто не в курсе новейших течений, что и неудивительно. Но это дело поправимое. Джон про себя подумал: нагловатый тип, однако, этот Маконоки. На службе ему придется отставить свои замашки.

Когда впереди показались крутые скалистые берега Вандименовой земли с ее мощными горами, рассеченными ущельями, леди Джейн загрустила. Страстная путешественница, она готова плыть еще много месяцев подряд, даже на переполненном судне. Джон считал иначе. Ему не терпелось приступить к работе, и он с радостью ждал этого момента.

Прелестный портовый город предстал их взору: белые домики, а над ними гора Веллингтона, почтенный исполин со срезанной наискосок макушкой. «Фэрли» встал на якорь, и с берега к нему направился баркас, доставивший делегацию встречавших. Первым подошел с приветствием невысокого роста мужчина в сюртуке. Он держался все время прямо, как солдат, за исключением тех нескольких минут, когда склонился в поклоне. Взгляд у него был спокойный, только какой-то водянистый. Рот выглядел так, словно он уже сказал все самое важное и без особой нужды открываться не собирается. Руки постоянно находились в движении, но в этом не было никакой суетливости или нервозности, а лишь театральная размеренность. Это был Джон Монтегью, секретарь колонии, второе лицо после губернатора. В течение десяти лет он считался ближайшим сотрудником Артура, продолжая оставаться по сей день управляющим всем его имуществом и к тому же зятем. Джон поприветствовал и других чиновников, выстроившихся перед ним в ряд. Он намеренно тратил на каждого много времени, чтобы запомнить как следует имя и лицо. Он хотел вовремя приучить своих подчиненных к медленному темпу.

Когда баркас приблизился к пирсу, поднялся легкий бриз. На мачтах ботов и китобоев, стоявших тут на рейде, задрожали тросы, ударяясь с легким звоном о реи, получалось, будто они приветствуют прибывших радостными аплодисментами. На берегу собрались поселенцы, военные, чиновники, человек сто верхом, а за ними не меньше тридцати карет с дамами, машущими платками. Джон не верил своим ушам: толпа растянулась по всему берегу и громко ликовала, да, да, они ликовали!

Тут он вдруг подумал: «А что, если мне не положено идти пешком до дому? Еще, чего доброго, придется ехать верхом! И какую речь сказать? И как ее говорить? Сидя на лошади, что ли?»

Сияло солнце. На берегу красовалась небольшая трибуна, а рядом, как и опасался Джон, его уже ждала лошадь. Крепкий парень держал ее под уздцы.

Монтегью выступил первым. Он сердечно поприветствовал дорогих гостей, выразил надежду, порадовался от имени всех, еще раз поприветствовал, расчувствовался и закончил. Джон все поглядывал украдкой на лошадь. Она фырчала, трясла головой и норовила вырвать вожжи из рук своего мучителя. В какой-то момент он понял, что настал его черед.

Он сказал одну фразу, которую заготовил еще в лодке:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука