Открытие мира

- Это кто бы говорил, да не нам бы слушать... Ха! Ай, земли-ста нам! Ай, поболе!.. А ее надобно человеку три аршина.

- До трех аршин еще прожить надо.

- Ну и живи, не горюй.

- По-твоему нешто? Жену по хозяйству запрячь, а самому на Волгу.

- Чем плохо?

- Надо бы хуже, да нельзя... В пастухи вот на место Сморчка разве.

Дядя Ося повесил ведро на удочки, сердито вскинул их на плечо.

- Тьфу! Сморчок счастливей вас, дураков, живет: кнутом щелкает да в дудку играет.

Шурка тронул локтем Яшку.

- Пойдем.

- Обожди, - шепнул тот. - Никак, Саша Пупа идет...

От станции по шоссейке брел маленький пузатый мужик, босой, в меховой папахе и в полушубке внакидку. Его так и мотало из стороны в сторону. Марье Бубенец из-за баб он не был виден, и она, посиживая на бревнах, трещала сорокой:

- Да такому жениху нигде отказу не будет. Женишок - не грибок, в лесу не родится... Да за такого каждая девка, перекрестясь, пойдет... Ай, право, пойдет! - Тут она глянула на шоссейку и вскочила: - Хлебы забыла в печи... Побежать вынуть скореича... Фу-ты, пропасть, посидеть некогда!

Она шмыгнула в переулок, но Саша Пупа уже заметил ее, попробовал бежать за ней, споткнулся и упал.

- Стой, стерва! - закричал он, уронил полушубок и пополз на карачках. - Сто-ой, все равно догоню... Говорят тебе: кланяйся в ноги может, помилую...

Синяя Марьина юбка вильнула за дальним углом палисада и пропала.

Саша Пупа выругался, поднялся, качаясь, на ноги и пристал к дяде Осе, который шел мимо него на Волгу:

- Ты что бельма выпучил?

- Эк нализался, мытарь пузатый! - с завистью сказал дядя Ося, поднял полушубок и ласково накинул на плечи Саше. - Хоть бы угостил остаточками.

- Я те угощу! - Саша полез драться.

Смеясь, дядя Ося толкнул его тихонько под зад коленкой. Саша покатился в канаву, как бочонок, опять потерял полушубок и, выбравшись на луговину, кинулся на мужиков и баб.

- Р-разойдись... бить буду!

- Не шуми, Саша, - сказали ему, - дядя Игнат помер.

- Помер? В-врешь... Он мне вчерась... полбутылки заказывал. Вот она, ма-атушка! Сам не выпью, а другу под-н-несу... - Он выудил из кармана штанов сороковку и забарабанил ею по наличнику: - Игнат... дьявол чахоточный!.. Вылезай песни петь! Жива-а!

В окно выглянул Василий Апостол и молча погрозил Псалтырем.

Бутылка выпала из рук Саши Пупы. Он растерянно оглядел мужиков и баб, лиловые губы его дрогнули. Он жалко улыбнулся, долго и неловко стаскивал с головы папаху. Поднял руку, чтобы перекреститься, ткнулся лицом в шапку, свалился на бревна и заплакал.

- А меня... с-сукина сына... и смерть не берет...

Потехи не вышло.

Ребята покатили тележки к воротцам.

Шурка держал за руку Катьку, искоса, украдкой, поглядывая на ее щеку. Щека была полосатая от грязи и слез. Катька все щурилась, точно солнышко мешало ей смотреть. Яшка попробовал свистеть, но скоро бросил. Колька, оборачиваясь, замахивался кулаком на братишку, когда тот начинал хныкать. Хорошо, что Ванятка и Катькина сестренка не капризничали, сидели в тележках смирно, а то было бы совсем плохо.

Медленно приплелись ребята к воротцам и не знали, что им тут делать. Играть не хотелось.

Мимо прошел нищий. Ребята разменяли у него питерский медяк. Досталось по грошику, да еще копейка всем на подсолнухи.

Яшка собрался домой. Пошли его провожать селом и повстречали дорогой Шуркину мать.

И пуще прежнего заныло сердце у Шурки. Сейчас он получит дёру - да какую! - посредине села, на глазах у ребят... Ах, лучше бы дома, хоть вожжами, хоть чересседельником, только не здесь! И бежать поздно, и ребят стыдно, особенно Катьки... Что же делать?

Последнее спасение - братик. Увидит мамка, как хорошо нянчится Шурка, может, раздобрится и не прибьет. Мигом поднял Шурка на руки Ванятку, закружился, закричал:

- А мы встречаем! А мы встречаем!.. Вот она, наша мама, идет... Побежим к ней, побежим!

Рубашонку братику одернул, хотел волосенки пригладить, да посмотрел на лоб - и сил не стало. Красуется на Ваняткином лбу шишка, большая-пребольшая и такая противная, сине-зеленая. Не шишка - целый рог, за версту видать... Не помогла медная скоба... Теперь мамку ничем не проведешь. Получит Шурка двойную взбучку - и за братика и за то, что ушел от дому. И поделом, так ему и надо! Не шляйся, слушайся матери.

Он хотел теперь лишь одного: чтобы все это поскорее кончилось. Может, к лучшему, что при Катьке ему попадет. Он не пикнет, как бы ему ни было больно. И Катька будет знать, какой он молодец.

- Соврем чего-нибудь? - шепнул ему на ухо Яшка Петух, без слов понимая состояние друга.

- Я не боюсь... - храбрится Шурка.

Мать подошла заплаканная и не сердитая. Под мышкой у нее узелок с покупками - порядочный узелок, это Шурка подметил сразу. Мать взяла Ванятку на руки, увидела шишку, нахмурилась, но ничего не сказала, только вздохнула.

Видать, она была в избе у дяди Игната, и ей не до Шурки.

Он мигом оценивает положение.

- С рук не спускал, - плаксиво бормочет он. - Хлебца укусить минуточки свободной не было...

Мать молча достает из узелка горбушку пеклеванника. Корочка у горбушки поджаристая, а изюмины в мякише так и торчат без счету.