Открытие мира

Покосившись на ребят, Шурка впивается зубами в душистую, пропахшую анисом горбушку.

- А пятачок? - спрашивает он.

- Дома получишь.

- А селедка?

- Ну, ну! - вяло замахивается мать. - Не убежит от тебя селедка... Горе-то какое, господи!

Тогда, совсем осмелев, Шурка говорит:

- Гулять хочу... Все ребята гуляют, один я нянчусь... как окаянный.

Мать улыбается ласково и грустно.

- Иди погуляй... до обеда.

- Не хочу обедать. До вечера, мамка, да? - настаивает Шурка.

И мать уступает. Такая она сегодня хорошая!

- Бог с тобой, до вечера... Завтра в лес с утра пойду, надо пучки рубить... Ох, пресвятая владычица, матерь божья, одно теперича Аграфене остается - побираться с корзинкой по миру, - размышляет мать вслух и качает головой.

Она сажает Ванятку в тележку, кладет ему в ноги узелок и, подобрав одной рукой юбку, а другой прихватив веревку, осторожно обходя лужи и грязь, идет домой.

Вот Шурка и свободный человек.

Как здорово все обернулось! Ждал дёры, а получил пеклеванник. Да еще гулять можно до вечера. Чудеса! Никогда этих мамок не поймешь. За пустяки бьют, за баловство по головке гладят... Ну, да что об этом думать, привалило счастье - пользуйся.

Шурка прячет горбушку пеклеванника за пазуху, повыше засучивает штаны.

- Куда пойдем? - деловито осведомляется он у Яшки.

- На Волгу.

- И чего там интере-е-есного! - морщится Катька. - Одна вода.

Яшка презрительно фыркает и свистит.

- Много ты понимаешь, Растрепа!

- Двухголовый вам наподдаст, - стращает Колька.

- Видали мы таких поддавал!

- Вот батя привезет мне ружье из Питера, я Двухголового застрелю, говорит Шурка.

Он старается не смотреть на Катьку. Но уголочком глаза видит, как она опускается на корточки, тонкими белыми руками сажает сестренку на закорки, поднимается и вдруг, сбросив маленькую на землю, шлепает ее по голой синей заднюхе.

- Я те пощикотаюсь... я те поверчусь! - бормочет она и все шлепает и шлепает ладошкой. Потом рывком хватает плачущую сестренку и бежит прочь.

Шурка нагоняет Катьку и, запинаясь, говорит ей в спину:

- Мы с тобой завтра... в домушку поиграем. Ладно?

Узкие Катькины плечики вздрагивают, словно по ним кто ударил. Не оборачиваясь, Катька трясет рыжими вихрами и лягает Шурку ногой.

- Убирайся... Кишка!

Шурка замирает на месте. Потом круто поворачивается к Яшке.

- Айда!

Гумнами, ныряя под изгороди, выбираются они за село.

Широкое поле с белесым прошлогодним жнивьем и коричневыми вспаханными полосами таинственно расстилается перед ребятами. Здесь и небо кажется выше, и солнце ярче, горячее, и земля пахнет сладко, коврижкой. Как колдуны, ходят по полю за лошадьми мужики и будто ищут клады. Нет-нет да и блеснет на солнце серебром лемех или отвал плуга. А может, это и в самом деле плуг выворачивает из земли серебряные рубли? Кто знает... В овраге бормочет ручей. Грачи черной стаей кружат над березовой рощей. Кусает босые ноги жнивье.

Но вот и знакомая тропа, сухая, гладкая. Она вьется по жнивью змейкой, пропадает на пашне, словно перескакивает через полосы, и снова бежит, все прямо и прямо - до самой реки. Волги еще не видать, она спряталась за крутояром, но ветерок, шевеля ребятам волосы, несет навстречу свежесть воды.

А над всем этим чудесным миром заливаются невидимые жаворонки. Яшка Петух тотчас же начинает их передразнивать. У Шурки не выходят из головы Катька и дядя Игнат. "Ну, погоди, Растрепа, - думает Шурка, - я тебе припомню. Никакая ты мне больше не невеста, и я тебе не жених!" А дядя Игнат смотрит на Шурку карим незрячим глазом и будто жалостно просит: "Муху сгони, Шурка. Мешает мне глядеть муха..."

Холодно Шурке, вздрагивает он и ежится.

- Как думаешь, - осторожно спрашивает он приятеля, - покойники ничего не видят? И не слышат?

- Вона! Почище нас с тобой.

- Значит, и дядя Игнат... сейчас нас... видит и слышит?

Яшка перестает свистеть. Темными пятнышками проступают на его побелевших щеках веснушки.

- Да... ежели он... за нами пошел, - шепотом отвечает Яшка.

Они тихонько оглядываются и крестятся.

- Царство ему небесное! - громко, уважительно говорит Петух.

Шурка повторяет за ним:

- Царство небесное... дяденьке Игнату. - Становится полегче и не так холодно. - А мы, Яша, с тобой умирать не будем. Эге?

- Дурак! Это старые умирают. А мы - маленькие.

- А помнишь... Васютка Барабанов умер?

- Ну и что?

- Так ведь он тоже маленький был... трех годков.

Яшка остановился, подумал.

- Он не умер, - сказал Петух убежденно. - Мне мамаха сказывала Васятку ангелы на небо унесли.

- А нас... тоже могут... унести?

Яшка выразительно свистнул.

- Ты яблоки у Быкова в саду воровал? - насмешливо спросил он.

- Воровал.

- В великий пост молоко хлебал?

- Немножко...

- Ну так как же тебя могут ангелы на небо унести? Ты - грешник... И я - грешник... Я даже сметану в пост пробовал.

Шурка облегченно вздохнул.

- Это хорошо... Мне что-то не хочется на небо. А тебе?

- И мне не хочется... Давай пеклеванник есть?

- Давай.