Открытие ведьм

– Доменико, Нокса… а мне что прикажешь делать? – не выдержала я. – Сам сказал, что я не кисейная барышня, вот и относись ко мне соответственно.

– Я, вероятно, заслужил это, – глаза у него сделались совсем черными, – но тебе предстоит еще многое узнать о вампирах.

– Точно так же говорит твоя мать, но и вы далеко не все знаете о колдунах. – Я откинула волосы с глаз, скрестила руки. – Поезжай в Оксфорд, узнай, что там произошло, – (мне ты все равно ничего не расскажешь!), – только, бога ради, не вступай в переговоры с Питером Ноксом. И определись со своим чувством ко мне, не оглядываясь при этом на конвенцию, Конгрегацию и даже на Питера Нокса с Доменико Микеле.

Мой любимый вампир, лику которого мог бы позавидовать ангел, скорбно на меня посмотрел:

– Ты знаешь, какое чувство я испытываю к тебе.

– Нет, не знаю, – покачала головой я. – Сам скажешь, когда будешь готов.

Казалось, Мэтью что-то хочет сказать, но он справился с собой и зашагал к двери. Остановился, окинул меня снежным взглядом и вышел вон.

Поцеловав Марту в холле, вампир быстро проговорил что-то по-окситански.

– Compreni, compreni, – закивала она, глядя на меня в открытую дверь.

– Merces amb tot meu cor, – сказал он тихо.

– Al rebeire. Mefi.

– T’afortissi. Ты тоже обещай мне, – Мэтью повернулся ко мне, – быть осторожной и слушаться Изабо.

И ушел, не оглянувшись, так и не прикоснувшись ко мне.

Я закусила губу, но слез не сдержала. Сделала три медленных шага к лестнице, а потом помчалась бегом на сторожевую башню, рыдая в три ручья. Марта посмотрела понимающим взглядом и не стала меня останавливать.

Наверху было сыро и холодно. Надо мной развевался стяг де Клермонов, луну застили облака. Тьма подступала со всех сторон; тот единственный, кто мог ее отогнать, покинул меня и унес с собой свет.

Мэтью, стоя у «рейнджровера», ссорился с Изабо. Она, потрясенная, ухватила его за рукав, словно хотела помешать сесть в машину.

Он высвободился – белая рука мелькнула в темноте и стукнула по крыше автомобиля. Я так и подскочила: при мне он применял силу разве что к устрицам и каштанам. На машине осталась страшная вмятина.

Мэтью печально склонил голову. Изабо погладила его по щеке. Сев в машину, он сказал ей еще несколько слов. Она кивнула и посмотрела на башню. Я отпрянула, надеясь, что вампиры меня не заметили. Машина развернулась, тяжелые шины захрустели по гравию, и вскоре задние огни исчезли вдали. Я сползла по каменной стене и дала волю слезам.

Именно в этот вечер я узнала, что такое колдовская вода.

Глава 23

До встречи с Мэтью я думала, что в моей жизни уже нет места значительным изменениям, и уж точно не предполагала, что таким изменением окажется полуторатысячелетний вампир. Но он как-то умудрился незамеченным проскользнуть в пустой, мне самой неведомый уголок моей души.

А теперь он уехал, и я поняла, как сильно мне его не хватает. Слезы немного смягчали мою решимость не отдавать его без борьбы. Воды все прибывало, и вскоре я уже сидела в луже, которая с каждой минутой становилась все глубже.

Дождя, несмотря на облака, не было – воду источала я сама.

Слезы, вытекая из глаз, неимоверно разбухали и звонко плюхались на камень. С волос тоже стекала вода. Я открыла рот, потому что дышать носом из-за струящихся по лицу потоков было невозможно, и изо рта тоже хлынула соленая струйка.

Сквозь водную пелену на меня смотрели Изабо с Мартой. Марта была мрачна, губы Изабо шевелились, но слова заглушал рев тысячи морских раковин.

Я встала, надеясь, что потоп прекратится, – не тут-то было. «Оставьте меня, пусть вода унесет прочь меня, и мое горе, и память о Мэтью…» Попытка произнести это вызвала новый морской прилив. Я протянула руки, и тут же потекло с кончиков пальцев. Мне вспомнилась материнская рука, простертая к отцу, и напор усилился.

Я утратила всякую власть над тем, что со мной творится. Внезапное появление Доменико напугало меня сильнее, чем я готова была признать; Мэтью уехал; я поклялась драться за него с неизвестным и непонятным врагом. Теперь уже ясно, что его жизнь складывается не из одних домашних радостей – камин, вино и книги. И протекает она не только в лоне семьи. Темные намеки Доменико говорили о вражде, опасностях, смерти.

Я изнемогала, меня заливала вода. Изнеможение это сопровождалось каким-то странным восторгом: во мне, смертной, таилась могущественная стихия, сулившая невообразимую власть. Если отдаться на ее волю, Дианы Бишоп больше не будет. Я стану водой и буду существовать везде и нигде, избавлюсь от тела, от боли.

– Прости меня, Мэтью, – пробулькала я.

Шаг, который сделала ко мне Изабо, отозвался в мозгу громким треском. Я хотела предостеречь ее, но слова потонули в реве прибоя. От моих ног поднялся ветер, превращая потоп в ураган. Я воздела руки к небу, окруженная крутящимся водяным столбом.

Марта схватила Изабо за локоть и что-то ей втолковывала. Та пыталась вырваться, по губам было видно, что она говорит «нет», но Марта не уступала. Изабо покорилась и вдруг запела – завораживая, призывая, возвращая меня в этот мир.