Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей

Потом Никита засек по какой-то одному ему видимой тени время и взял на себя дежурство, а Петька и Владька, уткнувшись в сомкнутые перед собой руки, заснули тут же, рядом с ним.

Бандиты вскрыли какие-то консервы, опять достали водку и долго ели в мрачном, холодном молчании.

Разговор начался, когда опорожнилась и полетела в воду первая бутылка.

Чернобородый опять вспомнил о «змеенышах», которых надо было удавить и теперь чувствовать себя спокойно.

Проня усмехнулся.

— Вы горожанин, господин Вандер… Это по-русски Иванов, что ли? Искать человека в тайге — искать иголку в стоге сена. Завтра мы отрежем эти патлы, — Проня показал на свои волосы, — и сможем пробираться ближе к дорогам.

Разговор принял критическое направление после того, как бандиты, опорожнив еще одну бутылку, опять попытались вскрыть ящик и опять не смогли. К этому времени успел немного поспать Никита. Дежурил Владька.

— Будь он проклят, этот сундук! Не тащиться же с ним в город! — сказал чернобородый.

Проня сел на ящик, любовно погладил его ладонью.

— Достанем инструмент. Кто же знал, что он окажется таким! — И Проня размечтался: — Зачем тебе деньги? Кто привык жить на подаяние, тот всю жизнь может питаться подаянием. А я шел к этому золоту почти тридцать лет!

Чернобородый весь распрямился, от злости у него даже волосы будто встали на голове.

— Дурак! Что толку с твоего хождения! Не будь меня, ты еще пять лет не выбрался бы из лагерей или тебя прикончили бы в самом начале!

— Я мог взять в напарники не тебя, — почти весело отозвался Проня. — Я мог любого купить за один-единственный червонец. Понимаешь: за червонец!.. За один! — уточнил Проня. — А не за половину того, что здесь есть!

Седые косматые брови Прони шевелились на ветру, и весь он казался дьяволом, вышедшим откуда-то из старых сказок о страшилищах.

Чернобородый напрягся, и Владька заметил, как дрогнула его рука по направлению к ружью. Проня тоже чуть наклонился весь — к своему ружью.

Напряженно застыли оба, как бы стараясь определить, чья рука дотянется первой.

Владька пнул ногой Петьку, потом Никиту. Они разом очнулись, и дальнейшее видели уже все трое.

— Будем так?.. — спросил, не сводя воспаленного взгляда с Прони, чернобородый.

Проня хихикнул.

— Давай пить, что за глупости!.. Шуток не понимаешь!

И они медленно расслабились оба.

Чернобородый налил в кружку водки. Слышно было, как постукивает о дюралевую кромку стеклянное горлышко бутылки.

Чернобородый вылил в кружку ровно полбутылки.

Проня взял кружку. Оба разом приложились к своей водке, вместе начали тянуть и каждый глоток делали вместе…

В их взглядах, какими они следили друг за другом, была глухая, беспредельная ненависть.

Друзья почувствовали, что должно что-то случиться, но не думали, что это случится сразу, так быстро и так неожиданно.

Бандиты одновременно допили водку, одновременно оторвали свои посудины от губ, стали одновременно опускать: Проня — кружку, а чернобородый — бутылку… И вот, когда уже казалось, что они одновременно поставят их на траву, — бутылка и кружка отлетели в стороны; путешественники не могли потом вспомнить, что отлетело раньше — посудины отлетели разом. Коротким броском бандиты кинулись к ружьям. И в следующее мгновение все уже было кончено. Выстрелы раздались не одновременно. Первым успел спустить курок Проня. Он выстрелил в упор, с расстояния в три шага. Чернобородый, оседая, негромко и протяжно, с хрипом закричал, как кричит в предсмертных судорогах зверь:

— У-у-у!..

Его ружье выстрелило, ткнувшись стволом в землю. Ствол у дула разорвало.

Проня выругался, схватившись за руку, потер: пустяки, царапина.

Ошеломленные друзья видели, как чернобородый упал на землю.

Упал на спину и кричать перестал, но по глазам его, устремленным в небо, было видно, что он еще жив.

Проня пинком отбросил его ружье в сторону.

И вдруг затаившиеся наблюдатели услышали голос чернобородого:

— Я болван, что не пришил тебя раньше… — Лицо его на секунду перекосилось от боли. — Я хотел сделать это еще там, у горы… Мне не нужна половина… — с хрипом добавил он. — Я бы взял себе все!

Проня усмехнулся. С лица его давно исчезло придурковатое выражение. Глаза глядели из-под седых косм жестко, в упор.

— В любом случае я сделал бы это раньше. Мне тяжело было нести все одному. Ты поспешил: я хотел дать тебе еще один день жизни.

— Этот день был бы твоим последним днем… — отозвался чернобородый. — Ты падаль… Падали незачем деньги… А я болван… — превозмогая боль, повторил чернобородый. — Я проснулся той ночью, чтобы кончить тебя… Эти змееныши спутали все мои карты… Я испугался козырных шестерок, когда надо было убирать туза…

Проня, усмехнувшись опять, уже не слушал его. Проня удалился на край острова, прошел вдоль берега, остановился против небольшого водяного оконца во мшистых зарослях болота, сломал ивовый прут, опустил его в воду, дна не достал. Перекинул ружье за плечо, подошел к чернобородому и, схватив его за ноги, поволок к воде.

Чернобородый захрипел.