Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей

— Знаешь, — нарушил молчание Никита, — бабка Алена говорит: вон оттуда Марко прыгнул к русалкам. Видишь? — И Никита показал на сосну, что росла над самой высокой точкой мелового берега.

Бабка Никиты знала всё: где жили раскольники, где русалки… И даже вот: с какого пня Марко прыгал двести лет назад…

Примерное описание мест, где развернутся будущие события

Деревня Белая Глина приткнулась к реке Туре в том месте, где в мутную Туру впадает говорливая и светлая речка Стерля. Что это за название такое — Стерля — никто в точности не знал. Да и не интересовался никто.

За Стерлей, в двух-трех километрах, на горе, дымила дымами, будто приклеенная к склону Рагозинской горы, деревня Рагозинка.

За Турой, километрах в четырех-пяти, через луг и пойму, — еще деревня — Туринка.

А сельсовет и школа были в Курдюковке. Это километра два с половиной вверх по Туре.

Что было дальше, за этими деревнями, где вокруг, от самых деревень и дальше — куда глаз достанет — тайга, Петька с Никитой представляли едва-едва. Им доподлинно было известно, какой цвет имеет Черное море, как выглядит американский Нью-Йорк с небоскребами и помойками, вроде кормушек, сколько звезд горит на Кремлевских башнях в Москве, а вот каково Верхотурье, где райцентр или — тем более — Свердловск, где область, — ни тот ни другой не имели ни малейшего понятия.

В Рагозинке жили Рагозины, в Курдюковке — Курдюковы, в Туринке — Турины, а в Белой Глине — разнофамильцы, потому что до такой фамилии, как Белоглинские, в старину не додумались. Жили в Белой Глине и Курдюковы, и Рагозины, и Голопятовы, и даже Сопляковы, хотя и всего-то деревня была — пятьдесят дворов. Но Сопляковым был до революции барин, и усадьбу его на хуторе по сей день звали Сопляковкой.

Колхозов до войны было здесь четыре: Белоглинский, Рагозинский, Курдюковский и Туринский. После войны не хватило председателей, и колхозов осталось два: Курдюковский и Туринский. Белоглинский и Рагозинский взял под свое командование курдюковский председатель Назар Власович.

Кладбище имелось одно — в Курдюковке.

Церквей две: в Курдюковке и в Рагозинке. Курдюковскую церковь, которая поменьше, приспособили под картофельный склад, а ту, что в Рагозинке, большую, — под клуб. На курдюковской церкви крестов не было, а на рагозинской, потому что высоко, — остались.

С курдюковцами и туринцами белоглинцы имели примерно одинаковые — нейтральные — отношения (только по школе), а с рагозинцами у них существовала давняя и прочная вражда.

Когда рагозинцы шли в школу, а Белую Глину при этом не обогнуть, белоглинцы, случалось, поколачивали своих однокашников. А когда белоглинцам волей-неволей приходилось наведываться в клуб — роли менялись. Нет, делалось это не вдруг, не из-за угла, а на честных основаниях. Все начиналось с того, что слово за слово цепляется. А уж потом разворачивалось само собой. Если ты не трус, так понимаешь, что зазря кидаться словами — не дело. А если трус — тебя и без того надо поколотить.

Стерля служила враждующим сторонам естественной нейтральной полосой. По правому ее берегу рыбачили рагозинцы, по левому — белоглинцы. Случалось иногда, крючками путались. Ну, тогда уж — чья леска крепче.

Каждый белоглинец учился говорить с такой припевки:

Рагозинская шпана —
На троих одна штана,
Один ходит, другой водит,
Третий в очередь стоит.

Почему «водит» — никто не знал.

Но главным недостатком припевки было другое: то, что в ней легко заменялось первое слово. И рагозинские новорожденные обучались говорить на припевке, в которой только начало — «Белоглинская шпана…» — звучало оригинально, а дальше все шло точно так же, как и у белоглинцев.

Зная эти сложные взаимоотношения между деревнями, легче понять, почему тайна землянки была доверена довольно-таки неустойчивому в своих привязанностях Мишке. Мишка мог бросить всех и каждого за разрешение помочь косому дядьке Андрею в кузне. А через два дня забывал про косого дядьку Андрея ради возможности покормить голубей у Евсеича…

Два человека — это не компания. На многое ли развернешься вдвоем? Но не приглашать же в землянку рагозинцев!

Егоровы: сам, его жена, желтоволосая, тонкая, как девчонка, и трое детей — Владька, Светка и Димка (от горшка два вершка) — поселились как раз на бывшем хуторе Сопляковке.