Открытки от незнакомца

– Римляне пресыщены всеми этими богатствами у себя под носом, – продолжает Тилли, сворачивая свитер, которым укрывалась, как одеялом, и пряча его в рюкзак. – Взять хоть Виа деи Фори Империали. – Итальянские слова звучат в устах Тилли так, будто она с рождения ими сыплет. – Это улица в центре античного Рима. Хочешь – трогай Колизей прямо из окна автобуса. Свихнуться можно! Можешь себе представить, чтобы у нас грузовики сновали мимо Виндзорского замка? Хотя это разные вещи. Вообрази, что Виндзор в пяти минутах от Колизея!

Опять она взялась за свое: бомбардирует Энни своими познаниями.

Поезд останавливается, сильно вибрируя, от тряски просыпается женщина в их купе, открывает глаза, видит надпись «Рим» над платформой и снова засыпает. Тилли хватает свой рюкзак и переступает через ее вытянутые ноги, закатив глаза, – неудобно же! Она сдвигает дверь купе, и они ныряют в вокзальную суету, начинающуюся, кажется, прямо в вагонном коридоре. Путешественники толкаются, спеша выйти, проводник кричит и жестикулирует как безумный, из станционного громкоговорителя звучат непонятные объявления.

Энни выволакивает из вагона свой обшарпанный чемодан из искусственной кожи, стараясь не отстать от Тилли. Та обходится модным рюкзаком, не создающим логистических трудностей, от которых так страдает Энни. При отъезде из Англии Тилли обещала купить ей такой же рюкзак со словами: «А то ты как цыганка…» Но рюкзак так и остался в проекте, а Энни не любит напоминать, Тилли и так сама за все платит. Кажется, это ее не затрудняет, но Энни неудобно, и она старается лишний раз не привлекать к этому внимание. Энни проще игнорировать тот факт, что она снова впала в финансовую зависимость от другого человека.

Тилли решительно шагает по платформе, дружески маша рукой другим пассажирам со словами «Buon giorno», как будто все они ее друзья. У Тилли друзья по всему миру – так, по крайней мере, кажется Энни.

Энни торопится за ней, волоча тяжелый чемодан обеими руками. У нее вспотела спина, и вообще они еще не завтракали.

– Как думаешь, здесь есть камера хранения? – кричит она Тилли в спину, но та не слышит или притворяется глухой.

Римские улицы живут своей шумной жизнью: гудят машины, носятся туда-сюда, как злые осы, мотороллеры. Сплошные крики и жестикуляция. Куда Энни ни взглянет, всюду люди бездельничают с занятым видом. Тилли сворачивает с главной улицы и находит маленькое кафе, где они покупают пиццу, чтобы съесть ее на ходу. В начале своих скитаний они ели не на улице, а внутри кафе.

Вокруг них уже сбираются стайками загорелые ребятишки, но Тилли беззаботно отмахивается от них. В Пизе Энни поймала цыганку при попытке запустить руку в сумочку Тилли, закричала по-английски, женщина огрызнулась по-итальянски, но оставила их в покое, решив попытать удачу на каком-нибудь другом туристе. Энни обрадовалась, что сумела проявить прыть и отвести беду. Но Тилли равнодушно пожала плечами, как будто стать жертвой карманницы – приемлемая плата за заграничное путешествие. Теперь она, правда, ведет себя осторожнее, не так самоуверенно. Энни задыхается от жары. Раньше она никогда не покидала Англию, она по-настоящему ощутила жару только памятным летом 1976 года, но здешнее пекло с тем не сравнить. Хорошо хоть, что они оставили вещи в семейном отельчике, от одной мысли, что пришлось бы лавировать в толпе с тяжелым чемоданом, ей едва не делается дурно.

– Отведу тебя к фонтану Треви, – обещает Тилли с торжествующим видом. Энни никак не реагирует, и она хмурится. – Ты что, не знаешь, что это? Помнишь фильм «Три монеты в фонтане»?

Энни смотрит на нее как баран на новые ворота. Тилли качает головой и ласково улыбается.

– Фрэнк Синатра! Тоже нет? Что у тебя было за детство, милая? По традиции надо бросить в фонтан монетку, тогда мы обязательно вернемся в Рим.

Сейчас Энни не уверена, что захочет сюда опять. Слишком грязно, пованивает, да и жара. Но Тилли она этого не скажет. Она тащится за подругой, шагающей по улице так, словно здесь родилась. Ее внимание привлекает врезанный в стену магазинчик с открытками на прикрученных к деревянным ставням хлипких держателях. Она колеблется. Тилли рассердится – ну и пусть.

– Можно мне денег на открытку и марку? – просит она. – Пожалуйста.

Тилли недовольно пыхтит.

– Опять? – Она лезет в сумочку на поясе, приобретенную после инцидента в Пизе, достает две бумажки в тысячу итальянских лир и машет ими Энни, как будто подманивает официантку в стриптиз-клубе.

Энни переходит с деньгами через узкую улочку. Ведет пальцем по открыткам, останавливается на одной – репродукции смутно знакомой картины: обнаженный мужчина почти соприкасается пальцами с другим мужчиной в тоге.

– Ишь ты! – говорит Тилли у нее за спиной. – Это «Сотворение Адама». Отведу тебя туда завтра. Нельзя уехать из Рима, не увидев Сикстинскую капеллу.