Открыто сердце (СИ)

Но не успела пройти и несколько шагов, как Морган оказался впереди и преградил ей дорогу. Он двигался в потемках стремительно и ловко.

— Нет, — сказал он и снова оказался слишком близко, — для Королевы главное — самообладание, помни это. А теперь дай мне свои руки.

Марин замешкалась. Никогда еще она… не касалась мужчины. Дать руку — без перчаток!… Да о чем она говорит? Они ведь голые посреди озера!… В очередной раз упрекнув себя в стереотипности мышления (ведь девушка понимала, что ее тело не интересует Короля), Марин закончила поединок с собой и кивнула.

Собравшись с силами, еще через несколько мучительно долгих для нее мгновений, она протянула Моргану руки.

Он перевернул их ладонями кверху и положил свои. Едва касаясь, но это было, словно разряд тока пробежал вдоль позвоночника девушки.

— Здесь пещера, у входа большой камень. Вода теплая. Свет сюда почти не проникает, луну загораживают деревья. Тут и остановимся.

— Закрой глаза и сосредоточься. Я буду посылать тебе цвета мысленно. Твоя задача — получить картинку. Ни о чем не думай. Расслабься и говори первое, что придет в голову. Закрой глаза. Но не говори ничего, кроме цвета.

«Легко сказать, — подумала девушка. — А ведь какая романтика…»

— Ты не здесь! — оторвал ее от размышлений голос Моргана. — Голова тяжелая. Сосредоточься на ощущениях, — Морган провел указательным пальцем вдоль правой ладони девушки. Было немного щекотно и… волнующе.

Марин не знала, сколько времени прошло, забыла о своей наготе и смущении, мир превратился в бесконечную палитру, полную тусклых почти бесцветных оттенков.

Вспышками, какие-то цвета вдруг становились ярче, как будто рождались… Как будто цвета вдруг прорывали паучий кокон, сквозь который не проходил свет доселе, чтоб они, наконец, могли воспрянуть во всей красе своей… Было ли это воспаленное воображение или предчувствие, или связь между ними — а может, это одно и то же? Но Марин назвала цвета верно 29 раз из 30, а на тридцатый Морган сказал:

— Значит, на сегодня все.

И тут же выпустил руки Марин из своих, и вдруг стало без них так неуютно и холодно. Немыслимо, но руки Моргана, лежащие на ее руках, казались девушке чем-то крайне естественным, словно она обрела свой отрубленный палец.

Выбравшись на берег, Морган кинул девушке полотняное одеяло и стал подбавлять веток в еще не остывший, но уже едва дышащий костер.

— Пей, — сказал он и передал Марин флягу.

Девушка сделала глоток и скривилась.

— Да, не вино столетней выдержки. Но греет. Так что, пей, не то простудишься.