Открытый финал

– Но я… – Захар чувствовал, что все это неправильно, но никак не мог подобрать нужных слов. – Я буду скучать.

– Что-то ты за лето не часто по ней скучал, – проворчал папа. – Но если вдруг соскучишься, буду возить тебя в гости. Хоть каждый день. Значит, договорились…

Последняя фраза не была вопросом. Захару становилось все муторнее. К счастью, тут у папы заверещал телефон. Он ответил, внимательно выслушал кого-то и сказал:

– Иди. Миша с мамой ждут.

Дядю Мишу – мрачного и сосредоточенного – Захар встретил в коридоре.

– Так, – сказал врач, – я попытался твоей матери вправить мозги. Вроде получилось, но я не уверен, что это надолго. Ее нужно постоянно держать в тонусе.

Захар облизал пересохшие губы и кивнул.

– Будет жаловаться – не жалеть! – отдавал приказы дядя Миша. – Будет сачковать – заставлять работать! Я тебе распишу все упражнения. Выполнять строго по графику! Перерыв – не больше двух часов.

– Но я, – растерянно сказал Захар, – не смогу. Папа меня к себе забирает. С мамой сиделка будет, вы ей график отдайте.

Дядя Миша уставился на Захара, как будто впервые его увидел.

– Сиделка, – глухо произнес он. – Понятно…

И быстро ушел по коридору.

* * *

К маме Захар заходить не стал, сразу пошел к отцу. Тот ожесточенно спорил с кем-то по телефону.

– Мало того, что она мне полжизни отравила, так еще и ему… Нет, я сказал!.. А я отец!

Заметив Захара, папа буркнул: «Я перезвоню» и включил зажигание.

Все дорогу до Захарова дома отец преувеличенно бодро мечтал, как Захар со Стефой будут ходить в одну школу, как они все вместе будут строить снежную крепость во дворе, а на Новый год украсят пихту, которая растет за гаражом. Захар молчал, слушая, как в голове все больше нарастает гулкий звон.

Наконец папа остановил машину у подъезда и спросил:

– Сам все принесешь или помочь?

Захар выбрался на тротуар и только после этого ответил:

– Я остаюсь с мамой.

– Зачем? – нервно спросил отец.

– Я должен. Без меня она на ноги не встанет.

– Она и с тобой не встанет! – в голосе папы звучало отчаяние. – И тебе заодно жизнь сломает! Уж поверь мне! Я, взрослый мужик, начал жить только тогда, когда от этой амебы сбежал!..

В этот момент в черепной коробке Захара что-то окончательно сломалось. Он смотрел на белое от бешенства папино лицо, но слышал только «Амеба! Амеба!». И еще почему-то «Блоха!». Захар развернулся и убежал в подъезд.

Дома он включил все лампочки, врубил телек и радио на кухне – чтобы заглушить звон в голове. Метался по квартире, бесцельно открывал и закрывал шкафы и выдвигал полки, пока не наткнулся на коробку шоколадных конфет. Конфеты были старые, покрытые подозрительным белым налетом, но Захар принялся лихорадочно запихивать их в рот и не успокоился, пока коробка не опустела.

С удивлением понял, что звон в голове утих. Нашел в телефоне номер дяди Миши и набрал его.

– Это Захар, – сказал он. – Вы можете мне продиктовать график упражнений для мамы?

Дядя Миша не удивился.

– Диктовать долго, – сказал он. – Я вбил в файл. Пришли свой мейл эсэмэской!

* * *

Захар не собирался возвращаться на танцы. Он хотел перейти в борьбу, Виктор еще в походе обещал его взять в свою группу.

В танцевальный зал Захар пришел с единственной целью – забрать вещи. Завис, болтая с пацанами, и… машинально переоделся. Туфли, пролежавшие все лето в шкафчике, ощутимо поджимали.

«Ладно, – подумал Захар, – потанцую, а потом скажу, что ухожу».

– Сегодня устроим вводную тренировку, – объявила тренер Марина. – Но физически будет тяжело. Готовьтесь.

Через сорок минут маленький Генка взвыл и сел под станок. Захар оглянулся на звук, и обнаружил за собой несчастных полудохлых пацанов малинового цвета.

– Вы чего? – спросил он.

– Ты еще издеваешься? – прошипел Генка. – Что ты все лето делал, а?

– Венский вальс! – объявила Марина.

Уже пройдя круг по залу, Захар понял странную вещь – танцевать стало легко. Весной руки партнерши весили килограмм сто. Было невыносимо тяжело перемещать ее по залу, а уж после круга венского вальса и вовсе невозможно. А сейчас – пролетел и не заметил.

И еще странная штука – раньше партнерша всю тренировку трещала как сорока, а сегодня вела себя подозрительно тихо.

А в конце произошло нечто совсем странное. Перед самым финалом в зале появился мрачный мужчина в джинсах.

– Этого парня ко мне в группу перекинь, – сказал он Марине.

И Марина только покорно вздохнула.

* * *

– Три года, – сказал Егоров презрительно, – три года я на тебя угробил, Кузнечик! Но, вижу, что не в коня корм. Ты когда-нибудь в музыку попадать научишься?

Захар набычился и сказал упрямо:

– Я попадаю. Не попадал бы, мы с Полиной турниры не выигрывали!

– Так это ей спасибо, а не тебе! Она тебя за собой тащит, чтобы ты совсем из ритма не вываливался.

– Не вываливаюсь я…

– Почти вываливаешься! Пока ты в «Цэ» – классе… местного разлива, это проканывает, а вспомни, как ты в Таллине облажался! В четвертьфинале предпоследний! Потому что там совсем другой уровень!