Открытый перелом души

Я провожу рукой по дневнику Стеши, который заменяет мне её, и грустно улыбаюсь. Порой мне кажется, что она оставила здесь слова для меня. Будто знала, что и когда мне нужно будет услышать.

Наугад открываю страницу и тяжело вздыхаю…

«Я знаю, что у тебя будет трещина в сердце, когда ты узнаешь правду. И если бы я могла, то отдала бы тебе своё сердце. Но, прости, у меня на нём тоже трещина. И я приняла её, пытаюсь всё исправить. Каждый чёртов день. И поэтому я понимаю тебя.

Как бы ты не пытался сейчас выдавить из себя позитивные эмоции от боли никуда не денешься. Позитив не спасает, я проверила. И вообще, как ты собираешься чувствовать себя лучше, если боишься признать, что тебе нужна помощь?

От боли невозможно убежать! Невозможно убежать ни от одного чувства. И как бы ты долго не прятался, как бы долго не скрывался, боль даёт о себе знать. Рано или поздно… И в этом случае лучше если рано. Переболеть и жить дальше…

Чем дольше мы прячемся от себя и своих чувств, тем больнее потом падать. Чем дольше мы прячемся от себя и своих чувств, тем больше времени мы теряем. Я потеряла три месяца, а ты?

Проблемы имеют особое свойство – накапливаться. Как накопительная система скидок, но раздача бонусов может не порадовать…

Знаешь, я долгое время чувствовала себя лишней, когда все вокруг были жизнерадостные, а я тонула в грусти. Но потом я кое-что поняла и ты должен понять: а что если многие вокруг тоже скрывают свою боль? Оглянись. Присмотрись. Больно не только тебе.

Мы все порой ходим в масках.

Мы все порой пытаемся скрыться от своих чувств и проблем.

Пришло время принять эту боль.

Сейчас самое время для этого».

Глава 14

Записи Стеши…

Я чувствовал необходимость узнать правду, о ком она пишет…

Засыпая, я физически ощущал её присутствие, но так и не увидел. Казалось, что она не хотела этой встречи, в то время как я чувствовал её необходимость.

Я не понимал, что происходит, до этого утра пока не увидел на столе записку, написанную её рукой: «Сейчас не моя очередь. Лёля».

Что я должен узнать о Лёле, если я и при жизни мало чего знал.

Мы гуляли в одной компании, но она была подругой Мару, а не моей.

Со злостью скомкав записку, швырнул её в дальний угол комнаты.

Даже из другого мира эта девчонка указывает, что мне делать!

Пусть у Лёли так же были тайны от меня, пусть! Жить мне это никак не мешало и не мешает! Пле-вать!

Единственное, что я хочу знать – из-за кого страдала моя подруга.

– Влад, – мама приоткрыла дверь, – идём завтракать.

– Иду, сейчас.

За завтраком я внимательно смотрел на маму. Просто хотел убедиться, что хоть один дорогой мне человек в порядке.

– Как ты? – Спросил я.

Мама удивлённо посмотрела на меня, а затем искренне улыбнулась.

– Хорошо. Я, наконец, записалась на курсы. Всегда хотела, но никак не получалось.

– Отец был против, – с усмешкой поправил её я.

– И это тоже. Сегодня первое занятие, надеюсь я не буду динозавром в группе.

– Мама, во-первых, учиться никогда не поздно, а во-вторых, ты любой студентке фору дашь!

– Ну, конечно! – Мама заливисто рассмеялась. – Спасибо, сынок.

Она с теплом сжала мою ладонь.

– Мам, помнишь, когда я был мелким, часто хотел приводить домой друзей?

– Ну?

– Почему отец всегда был против всех, кроме Стеши?

– Оу… Я не знаю, Влад. Стеша нам просто очень нравилась. С самого детства. Она была наша… Просто наша…

– Ладно, но почему он был категоричен к Лёле больше, чем к остальным?

– Влад, – резко сказала мама, – я не знаю и знать не хочу, почему отец так себя вёл! Но, если тебе интересно моё мнение, мне эта девица так же не нравилась!

– Из-за чего?

– Такая же, как её мать… Пропащая.

– Как глупо судить детей по их родителям, мама…

– Но, к сожалению, я знаю, что говорю.

Оставшееся время за завтраком мы не проронили больше ни слова. Я совершенно не хотел разбираться в тайнах Лёли при жизни, но, признаюсь, мне стали интересны причины чувств, граничащих с ненавистью, моих родителей к ней.

***

Я давно сюда не приходил. Долго стоял у главных ворот и боялся… Боялся, что не найду их могил…

Идя мимо аккуратных рядов ухоженных могил, накрашенных оградок, крестов и стел с памятными надписями, я остановился у одиноко стоящей заросшей могилки. Деревянный крест вызывающе покосился.

Я старался не замечать пристально любопытный взгляд старушки и терпеливо поправил крест.

– Ну, привет, – прошептал я в никуда, отпускаясь на корточки, – выходит, к тебе никто не заглядывает. Тебе, конечно, плевать, но, думаю, там, в Наве, ты обиженно поджимаешь губы.

Я с грустью смотрел на могилу Лёли, на аккуратно выведенные буковки на пластмассовой табличке. Неосознанно я начал щипать траву, чтобы могила выглядела более ухоженной. Странно, очень странно, что Лёлина мать сюда не приходит. Даже смерть дочери не подтолкнула её на путь исправления.

– Я ничего не захватил. Что тут обычно приносят? Цветы, конфеты? Знаешь, я просто сел в автобус и поехал, даже не задумываясь куда. А потом понял, что приехал на кладбище. Наверно, ты сама и привела меня сюда, но зачем? Может, ты хочешь мне помочь или что-то здесь показать?

Я сидел около 30 минут и слушал тишину.