Открывая новые страницы...

С этого времени один Радек — самостоятельный публицист и мыслитель — умирает. И рождается другой — своим пером обслуживающий интересы Сталина. И тут не могу не повторить слова Троцкого, весьма прозорливо угадавшего судьбу своего бывшего соратника: «Капитулировав, Радек просто вычеркнет себя из состава живых. Он попадет в возглавляемую Зиновьевым категорию полуповешенных, полупрощенных. Эти люди боятся иметь свое мнение и живут тем, что озираются на свою тень…» Сколько их было таких? Положивших свои кирпичики в фундамент сталинизма?.. Кончилось время споров. Началась пора железного единства. Больно и страшно читать статьи Радека о «социал-предателях», угрожающих рабочим Германии больше, чем фашисты, о, как теперь известно, сфальсифицированных процессах против «вредителей» и «меньшевиков». Апофеозом же капитуляции стала книжка «Зодчий социалистического общества».

«На Мавзолее Ленина, окруженный своими ближайшими соратниками, Молотовым, Кагановичем, Калининым, Орджоникидзе, стоял Сталин в простой солдатской шинели. Спокойно его глаза смотрели в раздумье на сотни тысяч пролетариев, проходивших мимо саркофага уверенной поступью лобового отряда будущих победителей капиталистического мира. Он знал, что он выполнил клятву, произнесенную 10 лет назад над гробом Ленина…»

«Зачем ты это написал?» — как-то спросила Радека дочь. Он замолчал и вышел, ничего не ответив… До убийства Кирова 1 декабря 1934 года оставалось всего несколько месяцев…

— Отец в тот вечер пришел домой в ужасе, — вспоминает Софья Карловна. — Я слышала его разговор с матерью: «Ну а теперь они расправятся с теми, кто им не угоден».

Он был обречен. И его не спасли статьи против фашизма и статьи… с требованием казни его недавних товарищей. И вот арест в 1936 году, камера, допросы, суд, приговор. Реабилитация пришла через полвека. Невиновность Радека, как и других — Зиновьева и Каменева, Мрачковского и Смирнова, доказана.

Но до сих пор людей мучает вопрос: как могли сдаться ветераны ленинской гвардии, как могли возвести на себя такое жертвы процессов 1936–1938 годов? Пытки? Они были страшными. «Чтобы сломать Мрачковского, ОГПУ подвергло его беспрерывным допросам, доходившим до 90 часов подряд, — свидетельствовал в 1937 году в зарубежной печати И. Раисе, чекист, отказавшийся служить палачам. — Тот же метод применялся и к И. Н. Смирнову, оказавшему наибольшее сопротивление».

Но было и другое: на процессе 1937 года К. Радек заявил, что старый большевик, герой гражданской войны И. Смирнов, о котором тот думал, что он «помрет в тюрьме и не скажет ни единого слова», показания дал, мотивировав это тем, что «не хотел помереть в сознании, что его имя может быть знаменем для всякой контрреволюционной сволочи».

Существуют достоверные сведения, что многие из осужденных оговаривали себя и других, после того как получали приказ: этого требует от них партия ради полного разгрома «троцкизма». Л. Фейхтвангер в своей книге «Москва 1937» сообщал о письме Радека из тюрьмы Сталину. Был ли ответ? Наверное, ведь через несколько дней Радек якобы признался в своих «преступлениях». Возможно, приказ Сталина стал решающим аргументом в страшном поведении Карла Бернгардовича на следствии и суде, когда он дал показания и против своего недавнего друга — Бухарина. А ведь тот пытался заступиться за Радека и, как рассказывает А. М. Ларина, отправил Сталину письмо в его защиту. На свидании с женой, когда она спросила его: «Как же ты мог оклеветать себя и других?» — он ответил: «Так было надо»…

Можем ли мы сегодня понять, что двигало им? Боюсь, что до конца осознать, как такое стало возможным, нам не суждено.