Открывая новые страницы...

Но все же решающего сдвига не произошло. Руководящие деятели Англии с самого начала блокировали выработку совместной системы безопасности, а после убийства Барту изменилась и ориентация французской дипломатии. Германия явно форсировала осуществление своей программы мирового господства, а возможности образования антифашистского фронта становились все более иллюзорными.

Печально известная политика «умиротворения» агрессора, главным мотором которой была Англия, базировалась на трех китах: во-первых, на воинствующем неприятии социализма и желании ликвидировать или ослабить СССР (что казалось возможным претворить в жизнь, направив германскую агрессию на Восток); во-вторых, на стратегической недооценке сущности фашизма как угрозы не только социализму, но и западным демократиям; и в-третьих, на иллюзии, что удастся удержать гитлеровскую Германию в тех рамках, которые устраивали бы Англию и ее союзников. Конечно, было бы неверным сводить западную политику только к политике «умиротворения» (в реальной практике все было сложнее), ибо в Англии и Франции, как и во многих других странах, имелись значительные силы и влиятельные круги, которые были готовы, хотя и с колебаниями и оговорками, к организации совместного фронта с СССР против фашизма. Однако эти силы были разобщены, многие даже реалистически мыслящие политики и общественные деятели страшились и не хотели контактов ни с коммунистами и левыми кругами на Западе, ни с советскими представителями.

К сожалению, не удалось создать и объединенного фронта общественных сил. В те годы еще не осознавалась в полной мере роль общественности в целом в решении международных проблем. Кроме того, идеологические и мировоззренческие различия столь сильно поляризовали мировое общественное мнение, что трудно было преодолеть противоречия, выработать, а главное, реализовать совместную программу. Наконец, существовал серьезный раскол левых сил в капиталистических странах Европы. В широких кругах населения не чувствовалось понимания грозящей катастрофы. Резко снижало возможности антифашистской борьбы противостояние коммунистов и социал-демократов.

И хотя в середине 30-х годов Коминтерн, равно как и некоторые другие международные организации, принял важные решения и рекомендации об антифашистской борьбе, реального сплочения антифашистских сил, способных противостоять агрессивным действиям Германии и Италии, осуществить не удалось.

Серьезной помехой к формированию широкого антифашистского фронта левых сил были ошибки и извращения, связанные с культом личности Сталина. Известные резко негативные оценки социал-демократии, данные Сталиным и утвержденные Коминтерном в конце 20 — начале 30-х годов, препятствовали сотрудничеству с социал-демократами, которые объективно являлись союзниками в антифашистской борьбе.

Сталинское осуждение «абстрактного гуманизма», неприятие европейских пацифистов служили тормозом в расширении связей советской общественности с либеральными пацифистскими кругами Запада. В то же время массовые репрессии в Советском Союзе, в том числе и против деятелей Коминтерна, серьезно деформировав облик социализма, подрывали доверие к нашей стране в широких кругах западной общественности, ослабляли ряды коммунистов, то есть огромную реальную силу, противостоящую фашизму. Все это сужало возможности создания широкого антифашистского фронта общественных сил.

Нельзя не учитывать и определенную апатию среди части западных интеллектуалов. Мир был свидетелем многочисленных индивидуальных протестов писателей, художников и ученых против человеконенавистнического режима. Томас Манн, Альберт Эйнштейн и десятки других видных деятелей науки и культуры покинули Германию, но ни они, ни их многочисленные коллеги не стали символом активной борьбы с нацизмом, не смогли организовать и возглавить массовое сопротивление ему.

В этом плане перед историками стоит задача глубокого изучения позиции общественных сил Запада, включая исследование пацифистского движения того времени. К сожалению, в прошлом мы слишком часто увлекались простым перечислением встреч деятелей науки и культуры, участников международных конференций и конгрессов, не анализируя того, насколько влиятельны и представительны были эти форумы, какие силы и круги при этом оказались вне антифашистского движения, отклоняя тесное сотрудничество с советской общественностью. Дезориентации общественности и ее разобщенности во многом способствовала и неудача в образовании объединенного антифашистского фронта на официальном, государственном уровне.

В такой напряженной обстановке мир вступил в 1938 год.

Мюнхен — апогей «умиротворения» и пролог трагедии